Первый Романов
Шрифт:
Но уж если на то пошло, меня даже из банального самострела пристрелить можно. Арбалет, там, или «калаш». Да хоть девятимиллиметровый Стечкин. Но хоть кому-то это разве удалось? То-то и оно. Хе. Бронебойность для меня не аргумент.
Хорьков водит «стволы» зубобдыща следом за мной. Пытается, точнее. Кувырки, кульбиты и вот я перекатом ухожу за холм оползня. Стрельба затихает. Я настороже — импульс биокинетики в уши. И вот он — глухой шум шагов. Подбирается увалень. Тихий, как ужаленный пчелой медведь.
«Рауча, сладкая, ты здесь?»
«Да» — через метку передается голос неудавшейся
«Убирай все плети. Готовься пустить большущий канат. Сейчас я заведу в озеро самого завидного жениха. Как только — так сразу хватаешь, тащишь себе на дно и крепко-крепко его целуешь, пока у него воздух не кончится. Поняла, сладкая?»
«Да, господин!» — на радостях восклицает неупокоенная душа.
«Удачной брачной ночи», — в моих руках возникает два веера из карт.
Хорьков бросается ко мне за холм — бесшумно, как слон в посудной лавке. Я выскакиваю с другой стороны, пробегаю холм. Быстрый заход каменщику за спину и бросок всех карт. Град взрывов толкает Грандмастера на пару метров вперед к воде. Он падает, катится, пытается встать. Я тут же с разбегу взрываюсь в прыжке. Удар двумя ногами откидывает Хорькова еще дальше. Он наконец падает в воду.
— Рауча! — ору, выкидывая горсть карт в гранитный шлем. Череда взрывов ослепляет и глушит здоровяка. Он снова заваливается, почерневший от взрывов гак деготь, но встать уже не может. В воде вокруг живой глыбы возникает воронка, озеро засасывает Хорькова. Он в ужасе болтыхает руками.
— А-А-А! — каменщика раздирает громоподобный рев.
Воздух вокруг нас взрывается градом камней. Я едва успеваю одернуть голову, а потом еще и подпрыгнуть, иначе бы прилетело валуном. Уф, забавная «детская неожиданность». Звучат громкие плюхи камней в воду.
А парень-то не слабак. Только неуправляемая агрессия его не спасет. Вдобавок я подкидываю картежку-другую. Взрывы глушат Хорькова как рыбу. Он безвольно он оседает, и запакованное в камень тело уходит в пучину.
Через секунду слышу довольное урчание Раучи
«Мой!!! — радостно ликует свихнувшаяся душа. — Молодой, красивый, без кольца!»
Мда, чем бы дитя не тешилась…
Далекий грохот выстрелов затих. Я касаюсь пальцами гарнитуры.
— Дымок, это Медведь. Доложи обстановку.
— Медведь, Дымок, — тяжело дышит парень. — Чисто.
— Дымок, потери?
— Нет. Только Сеню цепанул огневик. Целитель уже лечит.
Вздохи у него громкие, как «чуханье» паровоза. А дышать-то он так и не научился. Не скоро гридни проломят первый потолок, ой не скоро.
— Филин, Медведь. Какая обстановка?
— Медведь, Филин. Чисто. Трое противников сбежали.
Ну и пускай их. Три не тридцать. В целом всё отлично. Сеча прошла, пир копий и клинков позади. Теперь самое время умять вкусные души. Только для этого мне нужны трупы.
«Рауча, детка, а верни мне своего последнего женишка».
«Что?!» — испуганное.
«Я ненадолго».
«Может, не надо?» — жалобное.
«Надо, малышка, надо. И вообще у меня к тебе серьезный разговор».
Оставлять опасную душу слишком беспечно для меня. Рядом с Голубым озером живут мои новые подданные из Артциви. А значит, я должен
— Радмила Аркадьевна, здравствуйте. Я — Егор Андреевич Хорьков, — совсем не дружелюбно улыбается старик, по-хозяйски усевшись в кресло в гостиной, куда его привела слуга.
Только что зашедшая в комнату Радмила смотрит на дерзкого. А тот откидывается на спинку и плотоядным взглядом изучает точеную фигуру девушки.
— Вас не учили тому, что первой садится дама? — холодно спрашивает блондинка.
— Учили, меня много чему учили, — довольно щерится наглый старик. Он переводит взгляд на лепнины на потолке, потом осматривает декор на стенах. — Мне не нравится ваш интерьер. Я сделаю ремонт. А еще поменяю крыльцо, оно слегка выцвело. И садовника я привезу своего, он вырезает из кустов отменные фигуры хорьков.
Глядя на этого господина, блондинка хмурится. Явился без приглашения и ведет себе так нахально. Что за убожество?
Девушка выпрямляется, задумчиво проводит руками по складкам домашнего платья. А затем просто отворачивается и шагает к дверям. Она по горло занято делами Миши, и ей некогда выяснять у каждой шавки, по какому случаю ей вздумалось лаять на дом Романовых.
— Вы куда?! — удивленно кричит ей вслед глава рода Хорьковых. — Мы же не поговорили!
— Вы всё сказали, — оборачивается на пороге Радмила. — Дальше вы будете разговаривать уже с охраной. Если сами не уйдете.
Старик злобно вскакивает и шипит:
— Ах так, да?! Ну ничего! Через неделю я снова приду и предложу выкуп за этот дом. Вот тогда и попляшем! Отказывать вы уже не захотите.
— Это почему же? — блондинка приподнимает одну бровь
— Хи-хи, сами скоро узнаете, — хихикает Хорьков.
Радмила равнодушно оглядывает злобного старика.
— А мне и так ясно, — пожимает она лишь одним плечом. Двумя было бы слишком много чести. — Вы — злобное ничтожество, которое думает, что Романов слаб и жить ему осталось не больше недели. Даже за этот дом его захотят убить. Например, вы. У вас уже есть задумка ударить исподтишка. По-хорошему, вам бы сидеть в тени и не отсвечивать до конца своего плана. Но ваша жалкая воля не справилась с искушением, и вы пришли глумиться, хотя повода еще нет и никогда не будет. — Старик бледнеет, а Радмила усмехается краешком губ. Девушка старается по минимуму тратить движения для разговора с Хорьковым. Ничтожный старик не стоит даже этого. — Я сообщу своему господину о вашем визите. Приятной кончины, неуважаемый!
— Ах ты…ты! — каменеет Хорьков. В прямом смысле. Рука старика становится гранитной, и он делает замах.
Блондинка же как стояла гордо, так и стоит. Даже бровью не дернула. Только медленно огладила рукой золотую косу.
— У нас в гвардии есть Мастера, — сообщает помощница Романова. — Хотите с ними познакомиться?
Каменная ладонь замирает в высшей точке. Вздрогнув, Хорьков отказывается от неразумной идеи. Его глаза с опаской смотрят на статную фигуру девушки.
А блондинка, ухмыльнувшись чуть шире, покидает гостиную. Хорьков тоже не задерживается. Старик спешит в свою машину и, только отъехав за ворота, дает волю нервам: