Первый шаг
Шрифт:
— Понятно, — с некоторым облегчением сказал он. Что же, все мгновенно встало на свои места, и скоропостижной шизофрении бестиолога разом нашлось объяснение. Зеленые мгымбры, как известно, по школе просто так не ходят. Зеленых мгымбров в школе сотворяют рыжие адептки. — Разберемся. Я могу идти?
— Идите, коллега, — облегченно вздохнул директор, закрывая энциклопедию.
В коридоре было пусто и тихо. Рихтер шел, настороженно оглядываясь по сторонам; в воздухе отчетливо пахло спиртом, едой и другими атрибутами студенческой гулянки. Мгымбров — ни зеленых, ни обыкновенных — в поле зрения не наблюдалось,
Он подошел к двери, ведущей в комнату Ясицы. Прислушался, добавив магической мощности собственному слуху. Тихо, как на лекции; изнутри доносилось ровное сонное сопение, окончательно довершавшее сходство с теоретическим занятием.
Эгмонт нажал на ручку, пытаясь открыть дверь. Безрезультатно; он нажал еще раз, стараясь понять, не заклинили ли ее с той стороны.
— Открой дверь! — велел он, поняв, что просто так войти не удастся.
Из дверной доски высунулась взъерошенная элементаль.
— Ага, бегу и падаю! — сообщила она, вглядываясь в магистра. — Велено до утра не беспокоить!..
— Не понял, — спокойно сказал Эгмонт. — Я что, сегодня в тихом голосе?
— Не велено, — уперлась элементаль. — Я-то что, мне хозяйка приказала!
Эгмонт почувствовал, что начинает злиться.
— Я магистр Эгмонт Рихтер! — тихо и очень четко выговорил он. — И если ты не откроешь прямо сейчас, открывать будет уже некому!
Элементаль пискнула.
— Не виноватая я! — шепотом зачастила она. — Приказали!.. Хозяйка!.. Не бей меня, Иван Царе… э-э… Эгмонт Рихтер, я тебе еще пригожусь!
Дверь моментально распахнулась на всю ширину. Рихтер зашел внутрь, по давней привычке закрыв ее за собой. Глазам его предстала небывалая картина.
Посреди комнаты на двух матрасах, положенных друг возле друга, спал искомый мгымбр. Был он зелен — то ли от природы, то ли от выпивки, — в мелкие желто-красно-оранжевые пятна. На морде пятна принимали странную форму — Рихтер готов был поручиться, что ящера расцеловывал весь алхимический факультет. Помимо окраски имелись и другие странности — Эгмонт еще помнил бестиологию и подозревал, что у мгымбров не должно иметься крылышек, тем более голубых в розовый горошек. Мгымбр нервно подергивал ими во сне, точно отгоняя докучливых мух.
«Психоделика какая-то», — невольно подумал Эгмонт.
Рядом с ящером, можно сказать в обнимку с ним, спал светловолосый вампир — тот самый, описанный несчастным бестиологом. Вампира звали Хельги Ульгрем, и учился он на первом курсе боевого факультета. Всю физиономию адепта покрывали бесчисленные помадные отпечатки. Цвет их варьировался от нежно-розового до черного, — похоже, к алхимичкам, присоединились и некромантки. Мгымбр заботливо прикрывал вампира драным одеялом. Тот беспокойно ворочался и сбрасывал одеяло; мгымбр, не просыпаясь, бормотал что-то вроде: «Опять раскрылся» — и укутывал Ульгрема потеплее. Еще бы, окно было распахнуто настежь, на подоконник падали снежинки.
Присмотревшись, Эгмонт определил, что матрасы — не матрасы, а кровати, с предварительно отломанными ножками. Ножки аккуратной горкой были сложены
Чуть дальше от мгымбра стояло кресло, в котором, распластавшись едва ли не по диагонали, спала незнакомая Эгмонту девица — явно алхимичка, соседка Яльги по комнате. Короткие волосы ее были растрепаны, одежда изрядно помята, но на лице застыло выражение неописуемого счастья. Обеими руками она прижимала к себе подушку, то и дело бормоча сквозь сон что-то про мгымбра и вечную любовь.
В другом же кресле, стоявшем у противоположной стены, спала сама Яльга, свернувшаяся в клубок на манер кошачьего. Вид у нее был не такой счастливый, как у соседки, а, скорее, усталый и удовлетворенный. Ее кресло стояло ближе всего к окну, плащ, которым она укрывалась, слетел на пол; адептка дрожала, сворачивалась плотнее, но упрямо отказывалась просыпаться.
Спиртом от нее почему-то не пахло. Выходило, что все предприятие было задумано и осуществлено ею совершенно бескорыстно, из чистой любви к искусству.
— И что мне с вами делать, студентка Ясица? — вполголоса спросил Эгмонт.
Студентка, понятно, промолчала, только буркнула что-то себе под нос.
Постояв еще с пару секунд, магистр решительно наклонился, поднял упавший плащ и накрыл им адептку. Та довольно замурлыкала, по-прежнему не просыпаясь. Эгмонт закрыл окно, машинально прикинув по звездам, сколько времени. Выходило, что шел третий час ночи.
Спать хотелось все больше и больше. Возвращаться в лабораторию уже не имело смысла; к тому же наутро мгымбр мог и улизнуть, оставив магистра с носом. Можно было, конечно, разбудить всех прямо сейчас, логично завершив ночную эпопею; но, посмотрев на Яльгу, Эгмонт решил, что вряд ли ему сейчас дадут хоть сколько-нибудь понятные объяснения. Чего уж говорить о мгымбре, с каждым выдохом исторгавшем в атмосферу винные пары…
Эгмонт щелкнул пальцами, телепортируя в комнату кушетку из кабинета. Он установил ее поперек двери, строго-настрого запретив элементали открывать («Даже если хозяйка прикажет?» — «Даже если сам царь-батюшка придет!!»), и с наслаждением стянул сапоги.
Мгымбр выводил носом замысловатые рулады. Магистр лег на кушетку и отвернулся к двери, прикрыв себя заклятием тишины.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
В уголку лежало бедное животное.
Все главы свои склонившее в фонтан.
Утро было просто великолепным — вопреки всем рассказам бывалых друзей я не чувствовала ни одного симптома из многократно описываемого набора. Ни тошноты, ни головокружения, ни неодолимого желания выпить рассольчику и закусить огурцом. Наверное, так случилось из-за того, что мое вчерашнее знакомство с алкоголем заключалось в бокале эльфийского вина, принесенного какой-то из некроманток.