Первый шторм
Шрифт:
– Ну да. Это правда. – Степан вдруг вспомнил, как Катя постоянно жаловалась на усталость, хотя с техникой в доме все было более чем нормально.
– Так что при правильном планировании времени домашние хлопоты много сил не отнимут. Бывает, конечно, что дети беспокойные попадаются, но такова уж бабская доля. Для того они и существуют в природе, чтобы потомство выносить, выкормить и в свет выпустить, пока мужики в это время «папонта» добывают, чтобы всю эту ораву прокормить.
– Ну так что? Женщинам учиться не нужно?
– Нужно, конечно. Ей же еще уроки с детьми
– А как с работой?
– Тут уже сложнее. Если нет материальных проблем, то женщина может в социальной сфере поработать… Для души. Если это, конечно, никак не скажется на ее домашних обязанностях.
– Так что? Киндер-Кюхе-Кирхе? – вспомнил Степа правило «трех К», популярное в Германии сороковых годов.
– А почему бы и нет? Крепкие семьи, счастливые дети, здоровая нация. Что в этом плохого? А теперь что? Ты знаешь, что разводятся восемьдесят процентов пар? При этом около восьмидесяти процентов из всех разводов инициируется женщинами. У них любовь новая или все те же «пил-бил-изменял», или «ниудилялвнимания», а то, что дети без отца остаются, им по барабану.
– Но ведь никто же не запрещает отцу встречаться с детьми, участвовать в их жизни? – возразил на такое заявление Степан.
– А как ты себе это представляешь? Как можно воспитывать ребенка, видя его в лучшем случае два-три часа в неделю? И это в идеале, так сказать.
– Кхм…действительно сложновато, – подтвердил Степа, вспомнив, как перед каждой его встречей с отцом маменька закатывала демонстративную истерику на тему «умираю прямо здесь и сейчас, а ты, неблагодарный, оставляешь меня одну». В общем, сценарий оставался тем же, только причины мгновенной смерти каждый раз менялись – маменька очень любила смотреть передачи про здоровье, нахваталась умных слов и названий страшных болячек и козыряла этим. Она сама по себе была хорошим человеком, добрым и сына любила, но, когда разговор касался Степиного отца, мать будто менялась – ее даже потряхивало от злости. – Особенно если отношения с бывшей женой не очень, – добавил Степан.
– О! Ты начинаешь понимать все тонкости взаимоотношений полов.
– Да уж.
– В общем, нужно спокойнее к женщинам относиться, не зацикливаться на них. Мы им нужны больше, чем они нам, поверь. И с этой установкой жить намно-о-ого проще.
– Так ведь сразу-то не получится перестроиться.
– А не надо сразу. Попытаешься все сделать одним махом, без предварительной подготовки – ничего не получится. Начинать нужно постепенно. Измени себя, и ты изменишь весь мир.
– Ну вы разошлись, Константин Аркадьевич. Философ прямо! – усмехнулся Степан.
– А я и есть философ, – подтвердил его слова попутчик.
– В смысле? – удивился парень.
– В университете психологию читал, профессорскую степень имею. Ну а какой психолог не будет хоть немножечко философом? Вот и получается, что философ.
– Ого! Никогда не любил психологов, – негромко, даже как-то заговорщицки проговорил Степан. – Лезут в душу, копаются там
– Ты их просто готовить не умеешь, – рассмеялся Константин.
– Я приторможу… Чет в кусты захотелось.
– Да я бы тоже не прочь. А Юрка пускай машину постережет, а то если нас и во второй раз ограбят, это уже будет не смешно.
– И не говорите, – согласился с этим заявлением Степан, понимая, что, потеряв машину, он останется голым и босым.
– Постерегу… – пробормотал с заднего сиденья полусонный парень, сквозь сон он слушал все разговоры водителя и своего дядьки.
Степан увидел подходящий съезд с трассы на обочину. И кустики пригодные так удачно росли недалеко от дороги, за такими приятно, не подставляя оголившиеся части тела степному ветру, делать свои дела.
– Вот сюда и сворачиваем…
Машина остановилась. Степа повернул ключ в замке зажигания и, выключив двигатель, выбрался из авто. Спина уже начала ныть от длительного сидения, к тому же вчера, когда Пуля перевернул стол, край его больно врезался в ребра, которые сегодня тоже давали о себе знать неприятными ощущениями. На месте удара появился большой сине-лиловый синяк, но ребра по всем признакам сломаны не были. И то дело.
Следом вышел и Константин, тоже морщась, но от сегодняшних ушибов. Веселая же компания собралась – все побитые, с синяками, как после футбольного матча или «мирного» митинга.
Степан с удовольствием потянулся, покрутил головой, сам не зная зачем, и поспешил к ближайшим кустам, которые еще стояли после зимних холодов голыми с едва-едва появившимися зачатками почек.
Мужчины уже давным-давно выехали в степной Крым, и холмы-горы, покрытые легкой синеватой дымкой, сменились ровными, как поверхность стола, просторами. Даже дороги были прямыми, не то что по инкерманскому серпантину спускаться. Хотя качество дорог оставляло желать лучшего. Все же Степа ехал не по основным трассам, а съезжал по второстепенным дорогам, минуя загруженные участки.
Прошлогодняя трава, прибитая зимними дождями, еще была пожухшей, серо-рыже-коричневой, и сквозь нее пробивалась молодая поросль, чуть прикрывавшая сырую землю. Изумрудный цвет молодой зелени хоть немного скрашивал скучный весенний пейзаж.
– Что это там? – указал пальцем на непонятный предмет Константин.
Рогов, нахмурив лоб, посмотрелся в указанном направлении. И действительно, что-то странное маячило внизу, в овражке, под кустами. Что-то черно-серое. Непонятное.
– Сейчас гляну!
Степан, аккуратно выбирая дорогу, чтобы не подвернуть ногу, спустился вниз, приблизился к кустам.
– Ох, е мое! Твою ж задницу! – отпрыгнул в сторону парень, чуть не споткнувшись о непонятно откуда взявшийся под ногами камень.
– Что там?! – кинулся к нему на подмогу попутчик.
– Сами смотрите, а то меня сейчас вырвет.
Константин заглянул под куст и тоже отпрянул – запах разложения сразу же ударил в нос. Труп мужчины. А черно-серое – это свитер и штаны, перепачканные грязью и кровью. Куртки на человеке почему-то не было.