Первый шторм

Громова Галина

– Никого я не закладывал! – начал было оправдываться Александр. – Башкой своей думать надо было, прежде чем друг другу задницы дырявить.

– Сразу видно, ментовской породы. Такой же мусор, как и твой батя! – продолжал шипеть Пашка, и тут Саша не выдержал и сам зарядил бывшему приятелю с правой. Попал прямо в левую скулу, чего даже сам не ожидал. От удара Пашка повалился и, потеряв всякое равновесие, приземлился прямо на простреленную ягодицу, от чего взвыл еще больше. К нему тут же подбежал его приятель, попытался помочь подняться.

– Ну,

Санек! Этого я тебе не забуду! Мы с тобой еще поговорим! – попытался пригрозить бывшему одногруппнику Пашка, встав на ноги и направляясь к палате.

– Я вам щас так поговорю, что все зубы растеряете по дороге! А ну марш обратно в палату! – гаркнул Доронин вслед удаляющимся парням.

Терпеть он не мог таких вот типов, которые предпочитали нападение исподтишка вместо прямого разговора здесь и сейчас. И ведь нападут – обиду таить и помнить долго будут. Такие типы обладают хорошей памятью. Поэтому Сашке нужно все же держаться настороже. Или раз и навсегда пресечь какие-либо поползновения. Ну да парень он вроде толковый – за ним не заржавеет. Вон как за отца заступился. Но все же приглядывать за этими двоими придется.

– Капитан? Что тут за шум? – издалека послышался голос Димки Селезнева – санинструктора, а по совместительству и главврача медсанчасти. Его худощавая фигура в белом халате, накинутом поверх черной формы, вывернула из предбанника, ведущего в кабинет главврача, который он теперь занимал в соответствии с новой должностью.

– Здоров, старшина. Ты чего за порядком не следишь во вверенном тебе здании?

– А что такое? – удивился Селезнев, подходя ближе и останавливаясь возле разросшегося в деревянной кадке фикуса. Димка устало потер красные от недосыпа глаза и вопросительно глянул на капитана.

– Да у тебя тут двое молодчиков лежат с огнестрелом…

– А! Это те, которые при чистке пострелялись?

– Почти. Тут информация появилась, что они специально себе увечья нанесли, чтобы от работы отлинять.

– Блин! Да не хотел я стукачом заделываться! – скривился, словно от зубной боли, Сашка. – Случайно вырвалось.

– Никакой ты не стукач. Но впредь, конечно, лучше о таком не трепаться направо и налево.

– Оп-паньки. Весело. А что за запах? – принюхался Селезнев, обратив внимание на открытое окно. В здании и так было холодно. А тут еще и окно открыто. – И чего окна нараспашку? Закаляетесь?

– Так эти два придурка шмаль курили, когда я пришел. Вот, оставил окно открытым – пусть проветрится.

– Еще веселее. Нет, ну просто замечательно. Ты, я так понимаю, действовал как Минздрав и доходчиво им объяснил, что курить – здоровью вредить? – хохотнул Димка.

– Объяснил, – согласился с ним Андрей. – Как бы у одного рана опять кровоточить не начала – я ему лекарства выписал.

– Бывает. Я Марину предупрежу – она присмотрит. Так что с ними теперь?

– Леха решать будет. Все-таки одно дело, когда два придурка траву курят, а другое – когда самострелы устраивают.

Как им оружие доверять? Сегодня они друг в друга пуляют, а завтра мне в спину прилетит? Или вон ему? – кивнул Андрей в сторону понурого Сашки. – Ему еще с ними в одной санчасти лежать. Кстати, Саня, как твоя нога?

– Да нормально. Я бы уже и выписался.

– Димон, выписывай его отсюда. А то эти двое ему житья не дадут. Ночь еще пусть в палате посидят, а Леха завтра решит, что с ними делать – на губу их или еще куда.

– Ну ладно… Марина! – заметил девушку старшина. – Подготовь все документы для выписки Смирнова.

– Дмитрий Саныч, так вы же нам говорили, что все выписки только утром…

– Марина, делай, что говорят!

– А волшебное слово? – решила пошутить девушка, но ее шутку старшина не оценил, поэтому ответил не совсем то, на что рассчитывала девчонка.

– Бегом!

– Поняла. – Девушка перестала улыбаться, кивнула и побежала в сестринскую за документами.

– А меня мама всегда учила, что волшебное слово – это «пожалуйста»… – хмыкнул Сашка.

– Саня, послужишь в армии с мое – поймешь всю соль сурового армейского юмора. Иди вещи собирай!

28 марта

8.00. Севастополь, Казачья бухта

Анна Митрофанова, медсестра

– Как он там?

– Да… – покачала головой Анна. – С физической точки зрения он здоров, рана затягивается быстро. Даже на удивление быстро. Будет, конечно, шрам, но это ведь не смертельно…

– А?.. – Сергей Сергеевич многозначительно прикоснулся указательным пальцем к виску.

Аня смысл жеста поняла и неопределенно пожала плечами. Что тут ответишь? Разве можно понять, что случилось? Почему всегда такой рассудительный и смелый капитан Никитин вдруг решился на самоубийство? Почему произошла та трагедия?

Хотя Аня предполагала, каков будет ответ на этот вопрос. Точно ответить без судебной медицинской экспертизы было затруднительно, но медсестра предполагала, что вся трагедия произошла из-за того, что Артемка – новорожденный сын Виктора и Алены – умер и обратился.

Что послужило причиной смерти? А кто его знает! Можно предполагать все что угодно – от синдрома внезапной детской смерти до того, что, заснув во время кормления, молодая мама сама случайно задавила ребенка. Такое тоже случалось. Редко, но случалось.

Только этим можно было объяснить все то, что произошло в комнате на третьем этаже огромного дома, который занимали милиционеры с семьями.

– А вот с этим сложнее. Сами понимаете, что человеческий мозг – штука тонкая. Малейшие неполадки, и…

– Ну так как Никитин-то?

– Ох, Сергей Сергеевич, я же не врач и уж тем более не психиатр. Моя зона действия как раз в противоположном направлении от головы… – вздохнула бывшая медсестра гинекологического кабинета районной поликлиники.