Первый среди равных
Шрифт:
Благородные аристократические семьи сцепились в лютой битве за активы моей семьи. В ход шло буквально всё. Рейдерские захваты заводов, крайне умело и грамотно оформленные документально. Откуда-то появлялись мелкие кланы, уничтожавшие транспорт корпорации Разумовских. Грандиозные взятки, через которые уводили лучших специалистов и забирали огромные участки земли моего рода. Ряд хакерских атак выпотрошил все счета и обанкротил фонд Разумовских. Всего за год от всех богатств процветающей семьи не осталось ничего. Единственное, что не смогли у нас забрать — апартаменты в столице, оформленные на нас троих, и родовое гнездо рядом с Тверской Аномальной Зоной.
Благодаря
Первый же наш актив обеспечил троице выживших детей абсолютное гостеприимство Авдотьи Егоровны. Ушлая баронесса сдавала наше жилье за бешеные деньги, пользуясь положением официального опекуна от Имперской службы. Её назначили, как условно нейтральное лицо, слуги государя. Кое-что из этих средств перепадало и нам. По крайней мере, голодать не приходилось. И я был искренне благодарен правителю Империи, за то, что нам позволили прожить эти пять лет в относительном покое.
Закон о сохранении всех благородных семей с уникальными дарами требовал защитить меня и сестёр до моего совершеннолетия. За этим следили представители тайной канцелярии, гвардии Императора и бог знает кто ещё. Нарушить этот закон мог рискнуть только полный самоубийца. Отъём Дара и забвение всего рода были только частью наказания за подобный проступок. Однако, защита не могла продолжаться вечно. Лазейка для врагов Разумовского старшего всё же была.
Я.
В особняке ещё было тихо. Баронесса вставала часам к десяти, а девчонкам я сам сказал сегодня рано не вставать. Времени было достаточно, чтобы подготовиться и собраться с мыслями. Небольшая комната, в которой я жил всё это время, размерами и убранством не блистала. Простой стол из дешёвых материалов, такой же стул. Кровать и шкаф для небогатого гардероба. Единственной приличной вещью во всей комнате был компьютер. Достаточно современный и мощный, чтобы тянуть все нужные программы. За него нам пришлось выдержать настоящую битву с нашей щедрой опекуншей. Потому что это был единственный вариант продолжить обучение. А для меня ещё и познакомиться с новым миром.
После падения рода, двери в элитные школы для нас были наглухо закрыты. Собственно, учить детей опального князя, тем более, что один из них длительное время был инвалидом, отказались даже обычные учебные заведения для простолюдинов. Слишком велик был риск нарваться на недовольство других благородных семей. А учиться было жизненно необходимо.
Этим вопросом занялась Настя, и я не уставал благодарить её за мужество и упорство. Если сравнивать с обычной программой обучения, то мои сёстры сейчас были далеко впереди любого сверстника. По большей части, из-за огромного запаса свободного времени и жгучего желания выполнить последнюю волю отца.
Что же касается меня, то я знал и умел такое, чего не знал никто в этом мире, даже самые могучие маги. Благодаря развитым свойствам сознания, новые науки я усваивал с невероятной скоростью. Но, меня больше всего интересовали история и информатика. Первая была чрезвычайно интересной. Однако, я всегда знал, что историю пишут победители, и многое нужно было проверить лично. Конечно же, после того, как закончится этот нелепый этап моей жизни. Вторая наука открывала просто
Главу рода я даже ни разу не видел в живую. В себя пришёл только через пару дней после казни отца. Постарался наёмник кого-то из наших врагов, который терпеливо ждал, пока последний Разумовский выскочит из защитного купола. Дождался. Так погиб Ярослав. И так в этом мире появился я.
Три года длилась борьба. Борьба за тело, за право остаться в нем.
В момент моего попадания в тело несчастного Ярослава, разум мальчика был мертв. Неизвестный мне убийца не пощадил мальца, ударив в него мощной молнией, которую человек без Дара не смог бы выдержать никогда.
Мой разум пытался освоиться в теле, в то время, как оно меня всячески отторгало. Я смог произнести первое слово лишь через двадцать девять дней после случившегося. Наверное, никогда за всю свою долгую жизнь мне не приходилось прилагать таких усилий.
Дело в том, что согласно закону Империи, Род не мог существовать без хотя бы одного мужского представителя. При этом, этот мужской представитель должен быть, в первую очередь, вменяем.
Я не мог говорить, практически все время был без сознания, но я слышал достаточно, чтобы понимать, что мне нужно что-то предпринять.
Это было сложно, но я заговорил и приглашенный имперский чиновник с явным неудовольствием зафиксировал, что Ярослав Константинович Разумовский находится в ужасном физическом состоянии, но, тем не менее, его разум в порядке. Ну а тело? Что ж, полагаю смерть этого тела порадовала бы многих.
Дальше — больше. Маленькими шажками я осваивал свой новый «дом». И это было сложно…
Более-менее я смог нормально разговаривать почти через год. Ходить — через два. Полноценно функционировать — через три. Всё это списывалось на повреждение мозга, несколько раз неведомые недруги пытались опротестовать мою «вменяемость», но им это не удалось.
Я понятие не имел, как случился «перенос», но похоже это было чрезвычайно трудно. Как для моего разума, так и для нового тела.
Спасали книги и мировая сеть в компьютере. Ну и сестры, к которым за это время я ощутил настоящую привязанность и благодарность. Да, по-факту я не был их настоящим братом, но вот они-то об этом не знали. Их любовь и забота, как минимум заставили меня почувствовать чувство благодарности. Изначально, я раздумывал двигаться по жизни самостоятельно, но теперь… У меня и правда появилась семья. Странное дело для Вершителя, однако четыре с лишним года в теле, которое всячески сопротивлялось новому разуму, заставило меня немного переосмыслить мои старые принципы. Тем более, что княжеский род, сам по себе, был большим подспорьем в моем будущем восхождении.
Авдотья Егоровна не особенно интересовалась делами нашей семьи, а на чердачный этаж поднималась крайне редко. В основном мы встречались за приёмами пищи, каждый раз выслушивая массу ценных новостей из жизни баронессы или наслаждаясь её шпильками в наш адрес. Особенно, когда у неё было плохое настроение, а случалось это удивительно часто.
У баронессы был мерзкий характер, но «черту» она никогда не переходила. Как я понял, часть денег Разумовских имперские чиновники перечислили на ее счет с условием, что она присмотрит за нами некоторое время. Я был далек от той мысли, что баронессу искренне интересовали мы и наша судьба, гораздо более похоже было на то, что она умело использовала выделенный бюджет. Мы существовали, так сказать «удовлетворительно», любая проверка это подтвердит, а баронесса неплохо на этом наживалась.