Первый Том. Грешник в Аду или попаданец в заднице
Шрифт:
Зал, судя по некоторым косвенным признакам, когда-то в прошлом не уступал королевским покоям. Пьедесталы не просто пьедесталы, а настоящие произведения искусства тончайшей работы, вырезанные из мрамора, испещренные всевозможными образами с огромным количеством крохотных деталей. На каждом пьедестале особый знак и подписи, отлично сохранившиеся и доступные для прочтения.
Но Михаилу пофиг. Он, ни на что не обращая внимания, уверенным шагом подходит к двери. И что это за дверь? Двустворчатая, пускай не большая, но зато толстая и металлическая, и без единого, что удивительно, пятнышка ржавчины. Дверь
Мишаня приблизился к воротам, прикоснулся, надавил, толкнул.
– Еб... – почесал макушку, скривил рожу – Как вас открыть? – осмотрел механизм и нашел крестовое отверстие, напоминающее замочную скважину. Присел, заглянул в нее – темнота непроглядная.
– Эх-хэх... – устало вздыхал, доставая из кошелька отмычки.
Можно подумать он умеет ими пользоваться.
Засунул одну, поковырял, что-то щелкнуло.
«Ух ты! Изи лэвл!»
Но ворота не открылись. Через минуту или две ковыряний отмычка сломалась. Использовал вторую – сломал сразу же, и более того, она застряла в замке. С помощью третьей выковыривал из замочной скважины застрявшую, показался ее кончик, Мишаня взялся за него двумя пальцами, потянул и порезался.
– Тварь! – прильнул губами к порезу.
Сколько он провозился? Час или два, а может и половину дня. Столько нервов и отмычек потратил, почти все. Решил сделать перерыв, поел и выпил. Взял манускрипт, раскрыл в разделе шпионаж, взлом замков и прокачал только что открывшиеся таланты: острый слух и послушные пальцы.
– Ну-у-у! Сейчас дело пойдет...
Просунул в скважину предпоследнюю отмычку, приложил ухо к двери, слышит «чик-чик», ковыряет, и вдруг глухой «чпок», ковыряет дальше, еще один «чпок».
«Кажется понимаю! Если просуну чуть-чуть дальше и потяну....» – тянет, не чпокает – «Что такое?» – тянет посильнее, но без толку – «А если надавить...»
«Дзынь!» – отмычка ломается.
– Ауч! – Мишаня колется подушечкой большого пальца об обломавшийся кончик – Блядь! – ругнувшись, бедолага отсасывает кровь из раненого пальчика.
В процессе сосания он злится. Стукает кулаком по дверям. Вскакивает, пинает дверь, о чем тут же жалеет «Ай-й!». Из-за ушибленной ступни злится еще сильнее и бьет ворота каблуком первый раз «бом», затем второй «шмяк» и третьим ударом он задевает шестеренку «клац!», она сдвигается и начинает крутиться, механизм щелк-щелк-щелкает, массивные перекладины разъезжаются в стороны и металлические ставни распахиваются. Мишаня вахуе смотрит на это, посасывая раненый палец.
Лестница ведет вниз, следующий зал оказался не намного больше. Вдоль стен стоят решетки, все под замком, за решетками небольшие помещения.
«Камеры? Не слишком ли они тесные для заключенных?» – их не больше сотни, каждая пронумерована и подписана. Но все пусты, скелетов нет, лишь пыль.
Мишаня не задерживается, проходит мимо быстрым шагом. Выходом из зала служат двери на подобии предыдущих, но поскромнее. Одна из створок раскрыта, а вторая и вовсе валяется на полу. Снова лестница вниз. На сей раз зал попросторнее, разбит на части-сектора множеством каменных перегородок.
«Лабиринт?
«679, 678, 677...» – невольно считал парень проходя мимо – «553, 552... Хранилище вещдоков? Какое странное место».
Зал кончился, большие открытые ворота уводят в широкий коридор. Но рядом с воротами стоит каменный стол, за которым сидит, уложив голову прямо на стол, иссохший мертвец. Косточки обтянуты тонким слоем сухой кожи, одежды на нем нет, но сохранился пучок седых волос.
Мертвец не двигается, но Михаил уже знаком с их подлой натурой, он взял меч и медленно подошел, встал перед столом и неуверенно, с опаской, ткнул острием в голову.
«Клокь» – сталь вонзилась в череп, мертвец резко вздрогнул, а пугливый Мишаня отпрыгнул. Мертвое тело отклонилось назад и вскинуло голову, которая оказалась перекошена в бок, как будто шее не хватает сил ее удержать.
На парня взирают пустые глазницы, под которыми еще сохранились следы кровавых слез. Мишаня, задержав дыхание, нелепо перекрестился рукой, удерживающей факел.
Иссохший старик, судя по клочкам седой бороды, уперся о стол руками, подался вперед, при этом уронив голову будто бы пьяный, приподняв таз к верху, выгнул спину дугой как акробат, и поставил на сто обе ступни одновременно, как раз рядом со своими же ладонями.
«Ебучий ного-жопо-рук»
Затем старик потянул торс вверх вместе с руками и головой. Неестественно сильно согнутый позвоночник, медленно распрямляясь, жутко хрустел. Мертвец, только что взобравшийся на стол, словно каракатица, теперь стоял ровно, только голова по-прежнему косилась чуть-чуть в бок, и руки маятниками качались по инерции.
«Пробил голову, но труп все еще движется, это не скелет, но и не такой же свежий мертвец как в прошлый раз, он намного старше, значит мозги тут уже не причём»
Михаил сделал прямой выпад, пронзил мертвое сердце насквозь, вогнав половину лезвие в грудь мертвеца, но иссохший не показал никаких признаков того, что ему причинили вред. Парня охватило странное чувство, холодное и острое.
– Ашка’разу – шепчет иссохший – Мора’атрей – поднимает руку, на его ладони закипает воздух, но не жаром от него веет, а холодом и страхом.
Свет факела меркнет, а тьма сгущается, холод и страх окружают Михаила, словно нахлынувшая аура. Сердце замирает, то самое мгновение, которое можно испытать, когда видишь как грузовик, летящий тебе навстречу, уходит в занос, или скорее тот миг когда скользишь вниз по склону на лыжах, но вдруг осознаешь, что за сугробом впереди скрывался смертельный обрыв и ты уже сорвался с него.
Манна в ладони мертвеца принимает очертания зловещих символов. Магическое чутье трепещет, оно подсказывает парню всеми силами избегать прикосновения энергии смерти. Мишаня решает отступить тянет свой меч назад, но меч не вынимается из мертвой плоти, иссохший уже схватился за лезвие свободной рукой, сжал словно тисками, а сталь под его пальцами леденеет, корка льда опускается к рукоятке. Надо бы отпустить ее, но мысли путаются, Мишаня уже прокручивает в голове картину своей смерти.