Первый удар. Книга 1. У водонапорной башни
Шрифт:
Как будто снова вернулись годы Сопротивления, а с ними прежние чувства и даже навыки. Ночные походы всегда напоминали о былой работе в подполье. Все говорят шепотом.
— Вот веревка, — объявляет Клебер, вытаскивая из под шкафа моток. Веревка не новая, но вполне может выдержать тяжесть человека. К концу ее крепко-накрепко привязана деревянная перекладина.
— Смотри, вот как надо действовать, — объясняет Клебер и садится верхом на перекладину.
— Погоди-ка, я сейчас тебя подыму, — говорит Папильон. — Надо проверить, выдержит ли. А то оттуда сверзишься — костей не соберешь.
Папильон становится
— Это табуретка скрипит, — произносит Юсуф, как всегда, широко улыбаясь.
— Ладно, сойдет, — решает Папильон. — В следующий раз нужно будет доску потолще найти. Просверлим в ней отверстие, так надежней получится.
— Да потише ты, — останавливает его Клебер. — Мама не знает, что я иду. А краску достал?
— Краска мировая! — Папильон торжественно подымает ведерко. — Как будто специально по нашему заказу изготовлена. Предназначается для окраски кораблей. Говорят, держится целый век. Название-то одно чего стоит: «битумастик»! А самое главное, как ты ее ни замазывай любой другой краской, все равно выступит. А еще важней… — Папильон делает паузу для вящего эффекта, — красочка-то американская! Вот это номер!
Слушатели громко фыркают, мать просыпается за перегородкой и тревожно спрашивает:
— Клебер, что там такое?
— Ничего, ничего, спи. Это я кашлянул.
— Опять ты засиделся за книжками? Смотри, замерзнешь, ложись сейчас же.
— Да еще десяти часов нет, спи!
Приходится сидеть молча. Глупо, но в ночные часы, когда необходимо молчать, — как назло, хочется смеяться, должно быть, от волнения. Чувствуешь себя мальчишкой, который собирается напроказить. Наконец Клебер на цыпочках направляется за перегородку.
— Спит, — торжественно объявляет он, вернувшись. — В ее годы сон крепкий, теперь уж до утра будет спать. Ну, пора двигаться.
— Текст написали? — спрашивает Юсуф. — Покажите мне заранее. А то я букву могу пропустить.
— Все зависит от того, как мы сумеем управиться, — отвечает Анри. — Первым делом надо написать: «Американцы — в Америку!»
— По-моему, лучше написать: «Американцы go home», — предлагает Папильон. — Так же, как немцы, теперь пишут. Янки поймут.
— Зато нашим понять будет труднее, — возразил Анри. — Многие не знают, что это значит.
— Самое главное ведь, чтобы янки поняли, так или нет? — допытывается Папильон.
— Нет, главное, чтобы наши поняли. Янки, не беспокойся, поймут, им переведут.
— Ладно, раз ты считаешь, что так лучше, согласен.
— Напиши на бумаге. Я посмотрю сначала, — просит Юсуф.
— Насчет букв, дружок, не волнуйся, — успокаивает его Папильон. — Я буду тебе букву за буквой подсказывать. Времени хватит, буквы-то вон какие, чуть ли не с тебя ростом.
— А потом, если нас не выследят, — продолжает Анри, — добавим: «Долой поджигателей войны!»
— «Долой войну!» — короче будет, — замечает Папильон.
— Короче, да не так точно, — говорит Юсуф.
— Это почему же? Мы ведь против войны.
— Ладно, завтра доспорим, — замечает Юсуф.
— Юсуф прав, — подтверждает Анри. — Если бы американцы развязали войну против Советского Союза, ты бы что стал делать?
— Подымется весь народ, — отвечает Папильон. — Ох, и худо американцам придется!
— Значит,
— Или, скажем, во Вьетнаме, — добавляет Юсуф, — в Корее или в Китае.
— У нас тут другое дело, — сердится Папильон. — Уж очень, как я погляжу, вы любите мудрить. Если мы будем так долго каждое слово обсуждать, ничего хорошего не получится.
— Не забывай, что твой лозунг протянется над портом, как заголовок над воззванием в газете, и продержится он три-четыре года. Может быть, к сожалению, наступит такой момент, когда нам придется сказать: «Все для войны!» — как в сорок пятом году. Мы сделаем все, чтобы ей помешать, но если они разожгут войну, то придется…
— Завел… — говорит Папильон, впрочем, мало убежденный словами Анри. — Напишем тебе твоих «поджигателей», не беспокойся!
— Ну и башка, — смеется Анри, нахлобучивая Папильону на глаза кепку, и делает рукой такой жест, словно намыливает ему голову. — Значит, по-твоему, длинно? Так получай в наказание еще — если у нас будет время, добавим также: «Здесь французский торговый порт».
— Да это уж будет не база подводных лодок, а плакат, — шутливо говорит Папильон. — Ты нам настоящий диктант заготовил. Хорошо, что я знаю, где в порту склад этого самого «битумастика», — на случай, если не хватит. И главное, недалеко ходить. Ведь у нас краски в обрез. А я лично с большой охотой вот какую сделал бы надпись… Короче всех ваших, без всяких обиняков. Догадываетесь? Нет? «Завтра всеобщая забастовка!» Всё! Три слова! Потому что забастовка самое верное дело. А то мы ходим вокруг да около. Боимся, что ли? Не пойму. А все прочее сверх программы, вроде закуски.
— Ну и что ж, закуска — штука полезная, — острит Юсуф. — Когда есть хочется, закуска очень кстати.
— Знаю я тебя, ты без сравнений не можешь. У вас попы красно говорят, небось, почище наших.
— Не болтай глупостей, — обрывает его Юсуф. — Всем бы хотелось настоящего обеда, а не только одной закуски. Что ж тут непонятного!
— Надо смотреть на вещи реально, учитывать наши условия, — вмешивается Клебер. — Неужели, по-твоему, достаточно сделать такую надпись, и весь народ поднимется?
— В том-то и горе, — ворчит Папильон, который всегда умеет в споре ускользнуть от прямого ответа. — Посмотри-ка на железнодорожников, как они нас, черти, подводят! Сегодня на американскую базу начали прибывать тонны и тонны бензина. Торопятся янки. Еще не кончили изгородью обносить лагерь, а ящиков туда понавезли целые горы! Не знаю, откуда везут. Но кто-то их сюда доставляет. Если бы все следовали нашему примеру, этого бы не было.
— Мы должны иметь доверие к железнодорожникам, — говорит Анри. — Увидишь, они тоже зашевелятся, и не только они. У железнодорожников могли быть свои трудности. Но когда они поймут, где у них заедает, все переменится, и нам еще придется с них пример брать. Давай разберемся. Мы стоим на определенном посту, на своем участке. А им, согласись, надо держать под наблюдением весь фронт. И если даже в данный момент мы под обстрелом, мы достаточно организованы, и именно наше дело преградить путь врагу. Будь уверен, все подымутся.