Первый удар. Книга 2. Конец одной пушки
Шрифт:
— А чего он сюда приперся? — спрашивает кто-то из докеров.
— Пусть сам объявит.
Толстый десятник шумно сопит, молча берется за чалочные цепи подъемного крана, повисшие над пушкой, и начинает сам их прилаживать.
— Ах ты, дьявол! — воскликнул Папильон и поворачивается к Максу. — Что же, мы так и будем смотреть?
Макс
— Погоди. Ему не справиться, — говорит один из грузчиков.
— Вы только посмотрите на него! Туда же! — замечает другой.
Бонасон, конечно, отвык от такой работы. Видно, что он в затруднительном положении. Справится ли он?
И все же ему удается надеть чалки. Он обходит вокруг пушки, проверяя, все ли в порядке, потом поднимается по трапу — по-видимому, хочет подать сигнал крановщику: «Поднимай груз».
— Макс! — быстро говорит Папильон, не в силах устоять на месте. — Если ее вытащат — все пропало. Все сразу скиснут, а ведь должен прийти большой пароход! Нельзя допускать. Лучше я собственными руками…
Он делает шаг к пушке, но Макс удерживает его.
— Никогда не надо действовать в одиночку! — говорит он. — Может быть, они только этого и ждут! Ты сыграешь им на руку, Папильон! Стой на месте! Еще не все потеряно.
Спокойствие и уверенность Макса поражают Папильона. Должно быть, Макс уже нашел, что надо сделать потом, когда пушка будет на пристани…
— Макс, если ее выгрузят — мы биты! — кричит Папильон.
А в это время Бонасон, стоя на палубе, уже поднимает руку.
Кто-то из докеров замечает:
— Смотри, даже не предупредил крановщика, что тут не ящики. Здорово они торопятся!
И в самом деле, крановщику не видно, что происходит в трюме. В его поле зрения попадает только отверстие люка. Может быть, он удивляется задержке в работе, хотя это вполне естественно, когда переходят в новый трюм, и, может быть, ему показалась странной беготня на пароходе — Макс, Папильон,
Пушка поднимается над люком:
— Видишь? Держится! — говорит Папильон.
— Отойди! — тянет его кто-то сзади за куртку.
Что произошло с крановщиком, когда он увидел, как из трюма поднимается пушка! Для него это, верно, был ужасный удар. Ведь он там один в своей кабинке. Совершенно один! Потрясенный, он продолжал машинально вертеть рычаги. Но что это! Огромной машине, с которой он сроднился за годы работы на ней, как будто тоже передался его ужас. Секундное колебание, мгновенная реакция, крановщик даже не успел ничего обдумать — но длинная стрела вдруг останавливается. Пушка и цепи повисают в воздухе, вздрагивают и сильно раскачиваются из стороны в сторону.
Бонасон успевает лишь вскрикнуть. Цепи соскальзывают, пушка летит вниз, ударяется о край пристани, подпрыгивает на одном колесе и, перекувырнувшись, падает в море.
— Ты виноват! — высунувшись из окошка, кричит крановщик Бонасону неестественно сдавленным голосом. — Должен был предупредить!
— Правильно! Правильно! — несутся голоса докеров с пристани и с парохода. Все подбегают к тому месту, куда упала пушка, как будто можно еще что-нибудь разглядеть!..
Но странно — они там что-то видят.
— Гляди-ка!
Среди разноцветных нефтяных узоров по воде расплывается кровяное пятно.
— Тащи скорее багор!
— Там утопленник!
— Даже два!
— Должно быть, пушка ударила по голове.
— Теперь уж они наверняка кончились!
— Вон где нашлись старики из поселка, которые исчезли вчера, — говорит Папильон. — Это они. Я убежден.