Первый ярус
Шрифт:
— Торкал, подойди! — приказал Колбейн. — Поклади обе руки на кристалл, закрой глаза и попытайся вызвать в памяти события прошлого дня.
Волшебник совершенно спокойно подошел к кристаллу и проделал все, что приказал староста. Внутри кристалла появилась мутное пятно. Казалось, внутри камня клубился туман, но через несколько мгновений он рассеялся, и в кристалле появилось изображение. Все, кто находился в башне, увидели в кристалле, как Дирк подходит к искателю и о чем-то спорит с ним. Голоса, конечно же, передаваться не могли, но и картинки было достаточно, потому как в кристалле было четко видно как Дирк наносит удар
Дальше изображение оборвалось, но потом проявилось вновь. Правда, теперь уже в кристалле была другая картинка. Дирк толкает Торкала, и волшебник летит вниз в пропасть. Он упал на такой же ворох сена, на котором в свое время оказался я. У меня в груди все сжалось. Интересно, там тоже скрывалось послание от Т.С., или это мне так повезло?
— Не перепрыгивай! Я хочу знать все. От начала и до самого конца.
— С каких это пор искатели должны отчитываться о каждом свое шаге? — возмутился Химен.
— С тех самых пор, как в Лабиринте исчез мой последний сын, а ты даже не соизволил его отыскать! — казалось, Колбейн пришел в ярость. — Погоди, я еще и до тебя доберусь. Ты тоже станешь у кристалла.
— Искатели не станут подчиняться твоей придури, Колбейн! Ты можешь быть хоть самим наместником, но всему есть предел!
Староста молчал и гневно сверлил взглядом учителя. На его скулах заиграли желваки. Стражи стояли, переводя глаза со старосты на предводителя искателей, и не знали что делать. По закону они должны подчиняться приказам Колбейна, но каждый присутствующий, бывший в здравом уме, понимал, что старосту занесло.
— Колбейн, полно тебе, — вмешался Анико. — Мы простоим здесь до полудня, если будем рассматривать каждый их шаг. То, что показал кристалл, достаточно, чтобы сделать выводы.
— Как ты не понимаешь, моего сына подставили! — староста перешел на крик.
— Колбейн, я понимаю, что ты потерял обоих сыновей, но ты пойми…
— Я не собираюсь ничего понимать, — сейчас староста выглядел как обезумевший отец, потерявший ребенка. — Ричард! Теперь ты!
Торкал отошел в сторону, уступая мне место. Меня терзали сомнения. А что, если он сможет увидеть записку от Т.С.? В записке шла речь о том, что эту информацию следует знать только мастеру Химену и никому больше. И все же, если я сейчас откажусь, это вызовет подозрения.
— К кристаллу! — закричал Колбейн.
Направляясь к центру башни, где возвышался кристалл, я бросил быстрый взгляд на мастера Химена. Он выглядел абсолютно спокойным, но правая рука учителя как бы случайно лежала на рукояти меча. Стараясь не накалять ситуацию лишний раз, я поторопился занять место у кристалла и положил на него обе руки. Твердая поверхность оказалась гладкой и немного холодной.
Закрыв глаза, я вызвал воспоминания о Дирке. К моему удивлению кристалл понял что ему нужно показывать и тут же показал первую картинку, где я наблюдал за Дирком и другим искателем. Мне хотелось узнать что же показывал кристалл, и я немного приоткрыл глаза. Оказалось, что кристалл стал словно моим продолжением, частью меня самого. Он показывал ровно то, что появлялось в моих мыслях.
— Ричи,
Дальше изображение перепрыгнуло на момент, когда я вернулся, чтобы забрать раненого сына старосты и дотащить его до святилища. В кристалле не ускользнул и момент, как и выпрыгиваю из укрытия и наношу удар в лицо воину. Наконец, последним видением стал момент, когда мы разговаривали с Дирком, и он отказался возвращаться с нами. Когда воспоминания закончились, я убрал руки и открыл глаза.
— Дирк, мальчик мой! — староста бросился к кристаллу, но когда видение рассеялось, безвольно осел на пол.
Остальные стояли в тишине, понурив головы. Ни у кого из присутствующих не оставалось сомнений в вине Дирка. Ни у кого, кроме его отца.
— Я хочу видеть все! — сурово произнес Колбейн.
— Все, что касалось вашего сына, я показал.
— Ты что-то скрываешь? Руки на кристалл!
— И не подумаю, — спокойно ответил я. Раньше я ни за что бы не посмел ослушаться старосту, но сейчас во мне проснулся дух бунтаря. С какой стати он приказывает мне делать что ему вздумается? Мастер Химен прав. Колбейн берет на себя слишком много.
— Колбейн, ты увидел то, что хотел. Доказательства вины твоего сына получены.
— Замолчи, Химен! Его подставили! Дирк не мог! — староста уже не говорил, а кричал отрывками. Он явно потерял самообладание. — Как вы можете доказать, что Дирка не подставили? Мне нужны более веские доказательства, и я их получу! Может, это Ричард нарушил кодекс? Ты видел, что он напал на Дирка?
— Он сделал это после того, как твой сын убил искателя и оставил умирать еще двоих, — спокойно произнес мастер Химен.
— Ты жульничаешь! Ричард нарушил кодекс, но ты не торопишься его наказывать! — Колбейн тяжело дышал от гнева. Казалось, он готов броситься на мастера Химена и на любог, кто осмелится ему противоречить.
— Призываю в свидетели богиню Ланду! — воскликнул я, и все ахнули от неожиданности. — Пусть богиня подтвердит, что я не нарушал кодекс искателей.
Я замер, ожидая всего, что угодно. Еще никогда мне не приходилось это делать. Призывать в свидетели богов было опасно. Любое неверно сказанное слово или же неуважительная причина, по которой богов отвлекают от их важных дел, могли привести к жестокому наказанию — смерти. С неба ударил луч, осветивший ночную мглу, и я оказался в самом его центре. Сам не знаю почему, но мне стало спокойнее.
— Слова Ричарда верны, — произнес добрый и ласковый голос.
Луч исчез, а мы стояли в кромешной тишине. Казалось, даже сверчки затихли, чтобы услышать слова богини. За всю свою жизнь я ни разу не видел ничего подобного. Думаю, не только я.
— Ты слышал, Колбейн? Он говорит правду, — мастер Химен первым пришел в себя и нарушил царившее на башне молчание. Он подошел ко мне и положил руку на плечо. — Идем, Ричи. Тебе больше не нужно ничего доказывать.
Друзья отправились по домам. После долгого и полного опасностей приключения нам всем нужен был отдых. Попрощавшись со всеми, я отправился к себе. Проходя мимо двери в кухню, краем глаза я увидел, что мать не спала. Она сидела за столом, глядя на огонь свечи, и о чем-то думала. Услышав, как открылась дверь, она подняла голову и бросилась ко мне, заключив в объятия.