Перышко из крыла ангела
Шрифт:
– А скажи, зачем ты со мной познакомиться решил? – спросила девочка и взглянула на него желтовато-ореховыми, и вправду как будто волчьими, глазами.
– Ну, вообще-то это ты ко мне первая подошла, если не помнишь.
Таня, и в правду выпустившая данный факт из головы, немного смутилась, но тут же нарочито засмеялась:
– А ты того… не промах!
– Смейся почаще, – вдруг попросил ее Миша. – У тебя очень хороший смех, даже когда тебе не очень хочется смеяться. Что уж говорить о том, когда тебе
– А мама, наоборот, говорит, что я слишком легкомысленна.
– Зря она так. Знаешь, смех – это кусочек радуги, от него светлее. Ты хотела бы взобраться на радугу?
– Чудик! – засмеялась Таня. – Мальчишки должны думать о машинах, гитарах, компьютерах… А ты, «радуга»!
– Ну, это смотря какие мальчишки. Я вот в Ирландии познакомился с мальчишкой, который знаешь, какие потрясающие фэнтезийные рассказы пишет! Тебе бы понравилось.
– Так дай почитать! – Таня наконец выбрала себе веточку и осторожно отломила ее.
– Дам, конечно, – хитро улыбнулся Миша. – Только они на английском…
И, видя расстроенное Танино лицо, добавил:
– Если даже у тебя с английским не все благополучно, я все равно дам тебе их почитать. Знаешь лучший метод выучить иностранный язык? Взяться читать что-нибудь действительно интересное. Я и сам так начинал. Очень хотелось узнать, что будет дальше. Так и втягиваешься…
– Ах, ты меня учить пришел?! – неожиданно разозлилась Таня. – Нашелся тут умный! И без тебя в школе хватает! Все учат-учат!
– Сама ты чудик, – ввернул смешное словцо Миша. – Надо мне тебя учить! Я тебе действительно классную вещь предлагаю. Не хочешь – не читай. И на дом я тебе ничего задавать не стану, и не проси. И даже на колени на горох ставить не буду. Ведь в старину, если ученик плохо отвечал урок, его частенько ставили на горох голыми коленками. Я как-то попробовал из любопытства. Больно.
Таня засмеялась. Ну надо же, какой чудик! Такого она, пожалуй, еще не встречала!
– Погоди, – Миша вдруг схватил Таню за руку и резко потянул на себя.
– Ты чего? – удивилась девочка, с размаху ткнувшись носом в его плечо.
И тут из-за поворота выскочила машина и промчалась мимо, обдав ребят каскадом ледяных брызг.
– Придурок! – крикнула водителю Таня, и тут до нее дошло. – Как? – повернулась она к мальчику. – Как ты мог узнать, что сейчас появится машина?
Миша пожал плечами:
– Вообще-то вовремя заметил, но если ты говоришь, что мое предназначение – спасать, то, может, так оно и есть.
– Ну и герой!.. Нет! – тут Таня даже подпрыгнула от радости. – Догадалась! На самом деле ты ангел!
Миша улыбнулся и принялся расправлять рукой невидимые
– Ну вот, рассекретили, – подмигнул он ей. – Только никому не рассказывай. Знаешь, как уже надоело: толпы фанатиков, поклоны, просьбы о протекции…
– Ой, ангел, а у тебя весь лоб грязный! Давай вытру. – И Таня, достав из кармана бумажный платочек, принялась оттирать брызги грязи с лица Михаила.
Ей было немного неловко, но она изо всех сил пыталась не показать этого.
– А разве к ангелам грязь прилипает? – спросила она, чтобы прервать повисшее вдруг молчание.
– Случается, – Михаил поглядел на нее серьезно. – Но потом она превращается в елей и ладан, так что не выбрасывай платочек – вдруг пригодится исцелить какого-нибудь больного или калеку.
Не зная, что и ответить на это, Таня взглянула на мальчика в недоумении.
– Ладно, выбрасывай, – засмеялся он, – и поменьше верь всяким прохожим ангелам!
– Ой, а ты можешь сделать так, чтобы настало лето? Гляди, классики кто-то на дороге начертил! Я в детстве очень их любила! – Таня запрыгала на одной ножке.
– Лето, говоришь? Запросто! – отозвался мальчик. – Обещаю и торжественно клянусь, что лето наступит… – он посмотрел на часы, – уже через тридцать три дня, шесть часов и двадцать минут! Кстати, а мне уже пора…
– Куда это? – поинтересовалась Таня, забыв, что сама терпеть не может этот вопрос.
Миша, как часто поступала и она сама, ушел от ответа, загадочно обронив что-то вроде: «Да так, дело есть…»
Когда Таня вернулась домой, мама, как всегда, мудрила на кухне, а в комнату к ней, деликатно постучавшись, вошел отчим.
– Танечка, – произнес он куда-то в потолок, – я понимаю, что ты молодая, и тебе бы все пошутить да посмеяться, но твои мелкие ммм… пакости… не слишком хороши, и я…
– А мне нравятся! – оборвала его Таня. Она не терпела, когда всякие чужие мужики называли ее ласковыми именами. Она вообще не любила сюсюканья. – Что же вы, Геннадий Сергеевич, маме на меня не пожалуетесь? Ну скажите ей, что я вам соль в пирожок подсыпала, а на прошлой неделе крем для обуви в ботинки налила, а еще как-то таракана в карман подложила. Что же вы на меня не наябедничаете?
Геннадий Сергеевич пожевал пухлыми губами, чуть скривился, будто проглотил что-то неприятное, и, обращаясь по-прежнему к потолку, проговорил:
– Мы с тобой, Танечка, взрослые люди. Хорошо бы самим разобраться, не вмешивая Машеньку. Она тоже много работает и устает…
– Кстати, Геннадий Сергеевич, – произнесла Таня сурово, – если уж заговорили о делах… Мне тут еще уроки делать. А вы меня, между прочим, отвлекаете. Неужели вы хотите снизить мою успеваемость?
Отчим тяжело вздохнул и вышел из комнаты.