Пес бездны, назад!

Разумовская Анастасия

И с сильно бьющимся сердцем стала ждать ответа. Она успела подняться до девятого этажа, когда телефон снова пискнул. Осень в недоумении вгляделась в чёрно-белую фотографию.

«Что это?»

«Я — тот, который закрыл лицо, — любезно пояснил волк. — Не люблю, знаешь ли, навязчивого внимания».

«Это где?»

Вместо ответа Яша прислал песенку про гоп-стоп.

«Где ты сейчас?» — спросила Осень, снова остановившись.

«В Лахта-центре. Думаю, не взорвать ли тут всё нафиг, уходя? Мне не нравится это здание. М-м, как думаешь?»

«Самое

высокое в Европе, между прочим!»

«Вот именно. Ненавижу такие. Бесят».

«Люди пострадают…»

«М-м-м… как заманчиво-то!»

Осень разозлилась. Опять он пытается казаться страшным и злым! Написала раздражённо: «Перестань!», и он тотчас отозвался: «Перестану. Уже скоро я вернусь обратно, за зеркало». Сердце сжалось.

«Уже можно говорить: прощай?» — грубо ответила Осень и отправила. Испугалась. Удалила для всех, но он успел прочитать.

«Давно надо было сказать. Чтобы потом не топить щенков. Всё надо делать вовремя: говорить прощай, щенков топить, пока глазки не открыли».

«Ты отвратителен!»

«Я знаю. Смерть вообще штука отвратительная».

Осень замерла под дверями, прислонилась лбом к их холодному металлу и неожиданно для себя написала искренне: «Я скучаю».

«Потерпи, малыш» — вдруг пришёл неожиданный ответ.

«Мы снова встретимся? Да? Ты передумал?».

Но волк вышел из чата, и «красной шапочке» ничего не оставалось, как звонить в квартиру.

— Я скучаю по тебе, — печально призналась Осень, не раскрывая зеркальца. Не нужно, чтобы он слышал то, что и так понимает. — Я очень-очень скучаю по тебе… Не могу тебя забыть. Мне кажется, когда ты ушёл, я перестала жить…

— Привет! — из кухни выглянула довольная Алиса, перепачканная в муке. — Ты уже вернулась? Подождёшь обеда? Я тут пытаюсь сделать шарлотку…

«У тебя хорошая сестра. Береги её…».

— Хочешь помогу?

— А то! Буду рада. Никогда раньше не делала, и вообще готовить это… так скучно.

Осень разделась, вымыла руки и пришла на кухню в стиле прованс. Даже связки лука вились по деревянным подвесным полкам.

— Ты муку просеивала? — спросила ворчливо.

— А надо?

Они резали яблоки, месили тесто, шутили, смеялись, и Осени становилось легче. Серая тоска словно отступала перед улыбчивой и довольной Алисой. «Всё же не так и плохо, когда есть сестра», — внезапно подумала девочка.

Едва из духовки потянуло сказочным ароматом, как дверь хлопнула, ворвался Бертран, которого все называли Котом.

— Что за чудеса! Мари готовит? Да ладно! Ущипните меня кто-нибудь!

За ним появилась Майя с пакетами:

— А мы тут в магазин заглянули…

Осень села на стул, поставив ступни на край, обняла колени руками. Ей было уютно, как бывает уютно бездомной собаке, которую незнакомый человек пустит её погреться. Она бы и рада забыться и забыть, что временно тут, что это чужой дом и чужая семья, и даже забывает на несколько минут.

«А где мой дом? — вдруг

подумала Осень, положив подбородок на колени. — И был ли он у меня?».

Её охватило странное ощущение чужеродности. Вот эти милые, тёплые, душевные люди… Она ведь с ними временно, на минуточку забежала. У них своя уютная жизнь, и они даже столь добры, что пустили в неё Осень и даже пытаются сделать её счастливой, но…

У них своя жизнь. Даже у Алисы.

— Кстати, не за столом будет сказано, но, Май, я кое-кого нашёл в сети.

— Румпеля?

— Не-е-ет… Смотри, — Бертран протянул жене телефон. — Он даже свою фотку настоящую выставил.

— В красном? Откуда…

— А это уже я разместил. Видимо, парнишке понравилось, и он качнул себе…

Майя посерьёзнела, губы её плотно сжались. Алиса заглянула через плечо, удивлённо хмыкнула:

— Это… Яша. Ну очень похож…

— Кто? — дружно переспросили её супруги.

Осень спрыгнула со стула, подошла. Тоже посмотрела. Это была незнакомая ей фотография, на которой Эй, весёлый и чуть смазанный, пытался загородить объектив камеры и смеялся.

— Осень, скажи: Яша же, да?

— Да.

Она знала это и без фотографии. С этой страницы Эй ей писал. Но видеть его вот таким…

— Вы знаете этого урода? — удивился Бертран. — И давно?

— Это он спас Осень. Почему урода?

— Я потом расскажу. Не при ребёнке.

— Я выйду, — послушно согласилась Осень. — Потом кусок шарлотки принесите. Я пошла учить геометрию и спать.

И ушла. Конечно, чтобы вернуться на цыпочках и замереть, подслушивая. Ей не было стыдно, ведь речь шла про её волка. А потом сползла по стенке в ужасе. Эй — насильник? Эй?! Её Эй? Но… почему тогда… Но… Да, она же маяк… Но… Не может быть! Нет! Тут какая-то ошибка!

«Эй! Ты… у тебя есть дочь?» — быстро написала она.

Замерла, колеблясь. Что мог изменить его ответ? И нужен ли он был, если…

«Ты про Аню? Она вроде как умерла. Или нет?»

Значит, правда… Всё — правда! И он даже не стал отрицать, не стал делать вид, что не понимает о чём она. Осень задохнулась от боли. То есть… вот это всё… Она терзалась сомнениями минут пять, прежде, чем набрать:

«Ты изнасиловал Майю?» — каждая буква давалась с трудом.

Волк не ответил.

«Пожалуйста, скажи: это правда?»

Ответ пришёл не сразу.

«Да».

«Зачем?!»

«Тебе такие вещи знать не надо».

«А если бы мне было шестнадцать? Или больше? Ты бы и меня…». Дописать она не смогла. Зажмурилась. По щекам побежали слёзы.

«Ты забыла: ты мой маяк», — безмятежно возразил Волк.

«А если бы я не была твоим маяком?».

Глупый вопрос. Очень глупый. Что она хочет прочитать в ответ? «Нет, никогда! Как ты могла такое подумать?!». А какая разница: кого? Её, или кого-то ещё. Он спас её от насильников лишь потому, что у него с ней какая-то там дурацкая привязка. Только поэтому… А иначе… это же очевидно! Он такой же, как те мерзкие уроды.