Пес и его поводырь
Шрифт:
А ночью опять накатила на Пса ненавистная Латвия. Краевед…
… Пуммерс считал все это розыгрышем, прикидывая, кто из коллег мог сподобиться на такое, но пока это ему не удавалось. Лихая шутка. Смешно.
— Вот отличное начало для рассказа, — продолжил Пес.
— Неплохое. Мы изучали свежий знак. И наткнулись на совершенно новое городище.
— Как это так? Вы же занимаетесь наукой этой много лет?
— Но
— Вы зря зарплату получали, если не знали про целое городище. Вы должны были исползать всю вашу Латгалию, которая, кстати, и не ваша.
— А, вот уж, извините.
— Это вы меня извините. Город Двинск захапали.
— Мы тут жили.
— Нет, здесь другие жили.
— Так мне рассказывать или нет?
— Конечно, рассказывать. Я отвлекся.
— Всего в трехстах метрах от найденной скалы со знаками оказались рвы, огромные камни, насыпи. Площадь — два гектара.
— Вот видите.
— Да это все было покрыто дерном, заросло.
— Неважно. Продолжайте.
— Место малонаселенное, лесистое, неровный рельеф, сплошные овраги. В тот день мы дважды проходили мимо городища и ничего не замечали. А потом пошло и поехало. Между двумя оврагами образовалась какая-то насыпь, вроде той, что у дорог, метров в восемьсот длиной, шириной метров до десяти. И все это заканчивалось торчащей в реке скалой. Причем, ближе к реке хребет каменный утолщался. Он стал походить на палицу. Вы из радикалов? Лимоновцы? Жириновцы? Перебор некоторый получается. Я домой хочу.
— Да бросьте вы…
— Ладно. Продолжим, а потом, как говорится, сочтемся славой. Для предков места лучше выбрать было затруднительно. Высота городища метров восемь. Оставалось предкам только прорыть ров и все готово.
— Глядите-ка как просто. И прорыли?
— Конечно. Ширина рва метров двенадцать, глубина — четыре.
— Да это же отлично.
— Что отлично?
— Отличный укрепрайон получится. Или ров для расстрелов.
— Вы думаете?
— Да. Продолжайте.
— И надо всем этим возвышается Черная скала. Так и назвали это все — Черное городище.
— Вот этим мы и отличаемся. У нас Белгород, Белград, Белоостров. У вас Черное Городище, Черновцы, Чернобыль, Чернолицин.
— У кого это у вас?
— У лютеран, католиков, ливов.
— Да какой же он католик, Чернолицин? И он ваш!
— Бросьте
Эрнест посмотрел совершенно безумными глазами на Пса. Ему по-детски захотелось расплакаться. Ему не хотелось никаких лекций сейчас читать. Ни о каких тайнах истории беседовать.
Пес зевнул и положил пистолет на колени. Эрнест попробовал привстать.
— Сидеть! Рассказывать!
— А по какому праву?
— По праву сильного. Продолжайте.
— Тогда я продолжу.
— Вот и хорошо.
— Лучше не бывает. Городище вряд ли было моложе тринадцатого века. По всей видимости, городище оказалось в этом труднодоступном и не подходящем для сельского труда месте уже после прихода немецких рыцарей и было тайным укрытием и местом возможной обороны. Оно, несомненно, связано с теми древними знаками, что найдены неподалеку.
— Да вы показываете поразительные способности к логике.
— Знаете, к каким выводам пришли в Академии наук?
— Где?
— В Академии!
— Это еще при большевиках?
— Конечно.
— И что же они решили на партактиве?
— Камень, который был найден здесь, — тот самый старый латышский камень Мары. В летний солнцеворот, когда приходило время свадеб, люди разжигали здесь костры и бросали цветы в пламя, жертвуя их богам. А святая Мара соединяла руки жениха и невесты и поднимала их над огнем, а дым, как бы их венчал. Вот, смотрите. Крест Наваждения.
— По моему, просто царапина на камне.
— Да как же так. Вот и вот!
— Ну ладно. А это что?
— Это знак Юмиса, найден в жертвенной пещере ливов возле Светупе. А вот камень с совершенно особенным рисунком. Этот из Виетвалве. Но пока расшифровать рисунок не удалось.
Пес расхохотался.
— Что, вам опять весело?
— Согласен. Может быть, это и рукотворно. Просто какой-нибудь мужик ковырял этот камень спьяну. Что они, кстати, тогда пили?
— Пиво, наверное. Хотите?
— Нет. Спасибо. Толкуете мне битый час про трещинки на камнях. Вы же прекрасно знаете, что это чушь. Лишь бы зарплату получать.
— Далась вам моя зарплата. Слушайте дальше! Особенно интересный камень был перевезен в тысяча девятьсот тридцать седьмом году в этнографический музей из Рунденской волости. На довольно большом камне вырезаны в два ряда до сих пор не расшифрованные знаки.