Пёс империи
Шрифт:
– Дорожная жандармерия! Вы не подчинились боевому вымпелу! Сдавайтесь и будете арестованы, иначе забросаем гранатами!
– У них есть гранаты? – Тилет пихнул в плечо Кинта.
– Раньше не было, – ответил Кинт, – думаю, кочевник ушел достаточно далеко.
– Так что?
– Пора сдаваться, – Кинт перебросил через стену карабин и крикнул, – Сдаемся! Откуда нам было знать, что вы из жандармов?
– Руки поднимайте
– Да-да, мы выходим! – снова крикнул Кинт, а потом подмигнул Тилету и, хохотнув, добавил, – будут бить, подставляй морду, разукрасят от души, ни на один розыскной лист тебя не примерят.
– Очень смешно, – Тилет скривился, встал, поднял руки и пошел к проему.
Кинт сделал тоже самое.
Били, не долго, но со знанием дела, потом связали и оставили лежать на земле, пока трое поехали на болота, в попытке догнать третьего.
– Ушел, хорошо места знает, наверное, – услышал Кинт, когда через час всадники вернулись из погони, ни с чем.
– Ладно, – с досадой ответил другой голос, – закидывай этих на их же лошадей, повезем в форт.
Кинту тоже досталось, саднили ребра, и, похоже, сломали нос, но он был в прекрасном настроении и даже начал напевать совершенно непристойную песню портовых грузчиков, жандармам понравилось и они не стали его останавливать…
…расквашена рожа, поломаны ребра,
За что украсть я хотел ящик воблы…
Вдруг толстый жандарм на пути и, не смог бедолага,
Сбежать с этим ящиком дальше оврага!
… причем, это был сам приличный куплет в этой песне.
Вместо эпилога…
Отлеживаться на куче соломы в соседстве с крысами, в сырых казематах Северного форта пришлось почти две недели. Возможно, пришлось бы еще долго есть несъедобную кашу, дожидаясь судьи из Тэка, если бы Тилет, когда его выводили в туалет, не поделился «страшной тайной» с жандармом.
– Послушай приятель, – журча в сточный канал в подвале, вдруг заявил Тилет, – я вообще с этим мерзавцем случайно оказался…
– Да ладно! Заливай больше!
– Я серьезно… его ведь ищут, и не кто-то там, а секретариат безопасности! Доложи кому надо, может
– А тебе какой резон? – заинтересовался жандарм.
– Так ты мне, может, более приличной еды в каземат принесешь, в благодарность. Да, там есть один офицер, Морес Таг, вот он его ищет, точно-точно!
– Я подумаю…
Так и случилось, буквально через день за стеной форта приземлился скревер, а через несколько минут дверь в казематах отворилась.
– Ты в своем репертуаре, – не решаясь заходить внутрь камеры и приложив носовой платок к носу, сказал Морес.
– Я же говорил, что сработает! – Тилет подскочил с вонючей соломенной подстилки.
Кинт тоже поднялся, являя собой весьма неприличное зрелище – заросший, грязный, осунувшийся.
Потом была горячая ванна, посещение местного лазарета и сытный ужин, а еще был разговор с Моресом, точнее это был монолог Мореса, прежде чем они все вместе вылетели в Актур:
– То, что ты рассказал, надо будет рассказать еще раз, под звукописец, но сначала, придется несколько отредактировать твои показания, а кое-что и вовсе исключить.
Разговор происходил в одной из офицерских комнат в башне форта, Тилет отсыпался, а Кинт и Морес сидели у окна-бойницы.
– Ты смог отсрочить войну, не думаю что надолго, но ты это сделал. Теперь все владеют рукописями покойного профессора Дакта. Но не жди благодарности, да и не узнает никто об этом твоем тихом подвиге во благо терратоса… разве что я, если доживу до преклонных лет, возьмусь за мемуары и расскажу всем, во что вылилось мое знакомство с курсантом сиротской школы. Единственное, за что я тебе благодарен, Кинт Акан, так это за то, что ты избавил меня от иллюзий. Я самоуверенно полагал, что владею ситуацией, контролирую ее, но нет, теперь я уверен в прямо противоположном – это ситуация контролирует нас, и заставляет совершать определенные поступки и действия.
Кинт с удовольствием затянулся прекрасным табаком, которым угостил Морес, выдохнул ароматный дым, глядя на синее небо и снежные шапки гор и улыбаясь, сказал:
– Даже если удалось отсрочить большую войну на несколько лет, то у моих детей будет немного мирного детства, которого совсем не было у меня…
Конец пятой книги