Пёс имперского значения
Шрифт:
В изобилии имелось одно только вино, и самая весёлая в мире нация беззаботно кутила, встречая любые новости с полнейшим равнодушием. Единственный восторг вызвало известие о снятии запрета на производство и продажу того самого абсента. Восторг понятный — редко какому напитку удавалось довести человека до свинского состояния столь быстрым и экономным способом. Одной полулитровой бутылки хватало на трёхдневный запой двум среднестатистическим французам, или на утренний опохмел одному не слишком крупному русскому из эмигрантов.
Но,
Также действовали многочисленные представительства советского Красного Креста, где сдав несложные экзамены на принадлежность к рабочей профессии, список которых вывешивали на дверях, можно было посмотреть несколько документальных фильмов о жизни в СССР и выпить чашечку кофе с одним бутербродом. Рядом, в соседнем кабинете, желающие получали вид на жительство в Советском Союзе, рюмку водки, подъёмные в зависимости от квалификации, и недельный срок на сборы и раздачу накопившихся долгов. Учитывая привычку французов к тёплому климату, предпочтение отдавалось специалистам металлургической промышленности и кузнечного производства. Другим профессиям тоже не отказывали, но под расписку предупреждали о суровости русских зим. Стала знаменитой фраза, которую произнёс известный учёный Фредерик Жолио-Кюри, подписав требуемые документы и выпив водку: — "Pokhuju moroz!" С ним согласились многие, и количество пассажирских пароходов на линиях "Марсель-Одесса" и "Гавр-Ленинград", не прекращавших работу даже из-за войны, пришлось увеличить впятеро.
Однако что-то я заболтался, товарищи, вон уже Израил поглядывает по сторонам с недобрым энтузиазмом. Нет, если конечно он попросит, то Бог с ним, с Парижем… Но только чем могут помочь в поисках Такса дымящиеся развалины? Пусть остаётся, этот город дорог мне как память. Ладно — в кабак так в кабак! Стоило только сделать шаг с тротуара и поднять руку, как возле нас тормознула маленькая жёлтая машинка с шашечками на дверках. И почему одному моему знакомому она напоминает браунинг? По мне, так на наган больше похожа.
— Гони в "Лила", шеф! — бросил Раевский по-русски, удобно развалившись на переднем сиденье. И тут же перемазал его краской со своей заляпанной блузы. — И быстрее, плачу два счётчика.
К большому удивлению водитель прекрасно всё понял и ответил тоже на человеческом языке:
— Простите, месье, вы из России?
Надо же, какой наблюдательный. И как догадался — по произношению, манере поведения, или часам
— Ага, оттуда, — ответил Изя, нащупывая в кармане пистолет. — А что?
— Я тоже, — обрадовался таксист. — Только очень давно уже… Разрешите представиться — Карасс Роман Григорьевич.
— Русский? — уточнил Берия с заднего сиденья.
— Так точно, русский. Из поволжских немцев.
— А в звании каком? — Лаврентий Павлович взял инициативу в свои руки. — Где служили? Почему не у Деникина?
— Штатский я, инженер, — слегка смутился водитель. — А к Антону Ивановичу не успел попасть — находился под следствием.
— Вот как? И каким же образом вы там оказались?
— Видите ли, — Роман Григорьевич поправил очки в простой металлической оправе, похожие на пенсне Лаврентия Павловича, — я написал статью о Льве Троцком.
— Разоблачительную, надеюсь?
— Ну разумеется. А некто Геродот Евграфович Полуграфов из газеты "Парижский клошар" обвинил меня в сталинизме, большевизме, и национальной гордости великороссов.
— Разве это обвинение? — удивился Раевский, предлагая Карассу сигару. — Это комплимент.
— Сейчас да, но полгода назад такие слова были чреваты…
— И за статью вас запрятали за решётку? — усомнился Берия.
— Не совсем так. Я сломал Полуграфову челюсть и два ребра, а потом вызвал на дуэль, которая и состоялась после выздоровления журналиста.
— Вы его убили?
— Нет, — Роман Григорьевич покачал головой. — Зная о моём плохом зрении, Геродот Евграфович предложил стреляться на старинных дуэльных пистолетах…, собака.
— Собак не трогайте, — глаза Израила опасно прищурились.
— Значит её самка, — покладисто поправился Карасс. — Пот из этого пистоля я Полуграфова и того-с…
— Так всё же застрелили?
— Нет, отстрелил.
— Чего?
— А всё что было, то и отстрелил.
— Страсти-то, какие! — ужаснулся Раевский.
— Ага, — грустно согласился Роман Григорьевич. — Только ему всё одно это без надобности было, а я три месяца под следствием провёл. Работу вот потерял, пришлось в такси устраиваться.
— Вы кто по специальности будете, разрешите полюбопытствовать? — Берия достал из кармана блокнот.
— В последнее время занимался проектированием холодильных установок.
Лаврентий Павлович кивнул, перевернул несколько страниц и задумался, делая пометки карандашом. С этим всё понятно. Сейчас из въевшейся привычки к коллекционированию профессионалов подберёт подходящую вакансию, и запузырит Карасса куда-нибудь в жаркие края, в Кушку или Мары, где офицеры от скуки развлекаются гонками на ишаках или метанием на дальность ядовитых змей. А чего? Мне приходилось неоднократно бывать в тех местах по работе и пить тёплую водку. Холодильники там просто необходимы. Но, видимо, у Берии имелось своё видение ситуации.