Пес, который боролся за свои права
Шрифт:
Остаток дня я провела за окончанием заметки для «Собачьей Жизни», затем попробовала заняться рассказом, но он не шел. Я старалась писать не о собаках, а просто о людях, но всякий раз, когда мне казалось, что я поймала нить повествования, кому-нибудь на колени прыгал пекинес или потерявшийся лабрадор перебегал лужайку.
В четыре часа пополудни, без собаки и без рассказа, я встала из-за стола и отправилась соскабливать остатки краски с задней стены дома. Почти невозможно добиться, чтобы эти старые деревянные дома держали краску. Малярные работы в них — это процесс вроде тренировки собак, а не дело, которое имеет начало и конец. Стоял один из тех теплых, влажных дней, какие иногда выдаются у нас весной, один из четырех-пяти дней в году, когда температура в Кембридже не поднимается выше восьмидесяти пяти и не опускается ниже тридцати
Фейс вернула Рауди и тут же умчалась. Я накормила нас обоих — что не одно и то же — и наказала ему до моего возвращения хорошенько присматривать за домом. Мне надо было идти на собрание Кембриджского клуба дрессировки собак. Я отлично понимала, какая грозная сторожевая собака Рауди — практически никакая, — но не хотела, чтобы он усомнился в моем безграничном к нему доверии и заподозрил что-то неладное.
Пока не умер один из членов нашего клуба, Фрэнк Стэнтон, завещавший нам свой дом в хорошем конце Эпплтон-стрит — не то чтобы мой конец улицы был плох, — правление собиралось дома у каждого из своих членов по очереди. Поначалу это приобретение произвело на нас такое сильное впечатление (наш небольшой коттедж в английском стиле приютился по соседству с роскошными викторианскими особняками), что мы старались проводить сугубо официальные собрания. Мы перестали надевать одежду, в которой возимся с собаками. И ровно ничего не сделали. Вскоре мы снова обрядились в джинсы, нисколько не заботясь о коврах и столах красного дерева. И работа пошла.
Из-за безуспешных попыток вычистить краску из-под ногтей я пришла последней. Все уже сидели в столовой вокруг стола. Сперва мы пробовали называть ее залом правления, но никто так и не смог произнести слова «зал правления» с серьезным выражением лица. Хотя комната эта вполне достойна такого названия. Она обшита светлым деревом, в ней есть камин с бронзовыми канделябрами и подлинная картина кисти сэра Эдварда Лендзира [1] , изображающая его любимых белых ньюфаундлендов. Там были Рэй и Лин Меткалфы, которые держат спаниелей, а также Арлен, которая держит борзых. Место во главе стола занимал казначей клуба Рон Кафлин, рядом с ним сидела Диана Д’Амато со своим карликовым пуделем Курчи на коленях. Возможно, вы видели Курчи. Это та самая маленькая собачка, которая ходит на задних лапках и наскуливает песенку в телевизионной рекламе «Лакомый кусочек». Курчи был там не единственной собакой, но единственной собакой — членом правления. Хасан, ротвейлер Винса Дрэгона, сидел в вестибюле (Винс — наш ведущий тренер), а одна из немецких овчарок Барбары Дойл чинно лежала на полу у ее ног. Люди разговаривали, собаки молчали. Я была рада, что не взяла с собой Рауди: своим вытьем он бы непременно внес лепту в общий разговор.
1
Сэр Эдвард Лендзир (ум. 1873) — английский художник-анималист. По его имени названа черно-белая разновидность ньюфаундлендов.
Как только я уселась напротив Рэя и Лин, Рэй повернулся к сидевшей рядом с ним незнакомой женщине.
— Мими, — сказал он, — мне хотелось бы познакомить вас с Холли Винтер. Холли, Мими Николз. — Ее имя он произнес с легкой запинкой.
Я пожалела, что, выходя из дома, не стряхнула с рубашки собачью шерсть и не выгребла из карманов крошки сушеной печенки. Мы пожали друг другу руки. У нее краска была на ногтях, а не под ногтями.
— Холли, — сказала она, — я очень рада с вами познакомиться.
Она постаралась, чтобы ее слова звучали искренне. У нее были гладкие, темные, зачесанные назад волосы и неподвижное лицо с до странности неопределенными чертами. Ее внешности больше подошел бы тонкий голос Джеки Кеннеди, чем ее собственный — сильный, звучный, хотя и не громкий. Уж она-то, конечно, произнесла бы «зал правления» не дрогнув. На заседание правления клуба дрессировки собак она надела кремовое платье, сшитое из чего-то непонятного. Из шелка с натуральной вигонью? Разве так бывает? Да, очень богатые люди действительно отличаются от нас с вами. Они даже одеты как-то странно.
— Холли, чем ты занималась на этой неделе? — спросил меня Рон.
Присутствие Мими Николз его не слишком напугало. Рон в любом обществе чувствует себя одинаково легко. Трубы равно хлещут на богатых и на бедных, и тот, у кого есть хоть капля здравого смысла, все равно обратится к хорошему водопроводчику.
— Так, пустяками, — беззаботно ответила я. — Рауди подрался с пойнтером. На меня нашел писательский стих. Меня ужалила пчела. Правда, я сама виновата. Я знала, где у них гнездо. А в остальном неделя была что надо. А ты?
По выражению его круглого лица я поняла, что допустила оплошность, но не могла сообразить, какую именно. На это у меня не было времени: Барбара открыла собрание.
— Нам надо многое обсудить, так что давайте начнем, — сказала она своим мягким, пушистым голосом, который очень гармонирует с ее мягкими, пушистыми волосами, но никак не с характером. — Прежде всего мне хотелось бы поприветствовать Мими Николз. Как вам, вероятно, известно, Мими живет в двух шагах отсюда, и наша петиция ей небезынтересна. У Мими всего несколько минут, поэтому мы начнем с округи. Мими! Мы собирались обратиться в Кембриджский муниципалитет за разрешением открыть в нашем доме библиотеку. Точнее, открыть ее официально. Этой библиотекой долгие годы пользовалось множество людей. Подбор книг в ней был и остается просто невероятным: племенные книги, книги о породах, книги по дрессировке, книги по выращиванию и уходу — иными словами, все, что нужно читать и читать. Мы хотим сделать их общедоступными, но для получения разрешения необходимо одобрение округи. Типично кембриджская политика.
— Насколько я понимаю сложившуюся ситуацию, — сказала Мими, — округу волнуют два вопроса: транспорт и парковка. Поскольку вы не собираетесь дрессировать здесь собак, то дело не в них. Барбаре и Рону я уже объяснила, что, возможно, смогу предложить решение проблемы, связанной с парковкой. — Она сделала изящный жест рукой и одарила нас наилучшей улыбкой, какую только смогла изобразить на своем неподвижном лице. Пятьдесят, но выглядит на сорок? Шестьдесят, которые старается выдать за тридцать? Красивая дама неопределенного возраста, но определенно побывавшая в руках хирурга-косметолога. — Пользование библиотекой, полагаю, будет ограничено дневными часами. С десяти до пяти. Воскресенье выходной. Правильно?
Мы кивнули в знак согласия. Мими снова постаралась улыбнуться. Но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Мне стало жаль ее. Возможно, при наличии собаки у нее были бы возможности рассмеяться и хоть отчасти вернуть лицу выразительность. Родезийский риджбек, афганская борзая, салюки — что-нибудь такое же холеное, как она сама.
— Вам известно, что церковь Святого Луки имеет просторную автостоянку за углом.
Наши лица приняли унылое выражение. Церковь нам наотрез отказала. Дважды.
— Главное — это популярность библиотеки. Думаю, здесь все будет в порядке. А раз так, то проблема транспорта решится сама собой.
Она этого не сказала, но машины — а их будет не слишком много — могут подъезжать и выезжать со стоянки около Св. Луки через Брэтл-стрит, где движение всегда очень оживленное. Никто из жителей Эпплтон-стрит их не увидит и не услышит.
— Да, но они уже дважды дали нам от ворот поворот, — сказала Арлен.
Рон бросил на нее суровый взгляд и приложил палец к губам, чтобы ее урезонить. Мими продолжала:
— Я здесь еще и для того, чтобы попросить вашей поддержки в одном деле. Как вам, вероятно, известно, меньше чем через два месяца в муниципалитет поступит просьба утвердить закон, регулирующий проведение в Кембридже исследований на животных. Разумеется, сюда входят и исследования на собаках. — Она сделала паузу. Меньше всего собачники хотят думать об этом. Однако Мими дала нам несколько секунд на размышления. — Церковь Святого Луки принимает активное участие в общественной жизни. Сейчас их особенно интересует этическая сторона обращения с животными. Это наш общий интерес, который, полагаю, вы безоговорочно разделяете. Я ожидала, что она продолжит, но тут дверь, ведущая в холл, отворилась, и в ней появился здоровенный парень в джинсах и с мускулами штангиста. Мими Николз сперва взглянула на часы, затем на Рона. Тот послушно поднялся со стула, поблагодарил ее и (вот это да!) подал не что иное, как американскую офицерскую шинель.