Пес войны
Шрифт:
Коэнцы поступили так же, как и он, с той только разницей, что у них резервов не было. Разведчики-горцы точно подсчитали число вражеских полков, и сейчас Гирхарт знал, что Налани вывел в поле все свои силы. Примерно равные по численности, обе армии находились в одинаковом положении, пережив и победу, и гибель товарищей, хотя Налани о разгроме армии Сави мог и не знать. А если уже знает, то любопытно, в каком настроении пребывают он и его бойцы - исполнены жажды мести, как люди Гирхарта, или наоборот, впали в уныние?
Объехав выстроенные войска, Гирхарт обратился к ним с краткой речью, напомнив о гибели Таскира, святотатственно убитого в священный миг
Как и положено, первыми в бой вступили лучники и пращники, отошедшие затем в стороны. Гирхарт, решивший, что его участие в бою сегодня не требуется, по крайней мере, до тех пор, пока не наступит критический момент и не потребуется быстро исправлять положение, с удовольствием отмечал чёткость и слаженность действий своих солдат. Наступающие пехотные колонны, не прерывая движения, образовали проходы, по которым лучники отошли и заняли позицию на господствующей высоте. В этом и было главное преимущество выбранной Гирхартом позиции: с этой гряды холмов прекрасно простреливалось всё поле боя, а штурмовать её коэнцам было бы очень трудно, даже если бы ход битвы им это позволил. Гирхарт постарался равно предусмотреть возможность и наступления, и обороны.
Но обороняться повстанцам не понадобилось. После двух часов ожесточенной взаимной резни в ходе сражения наступил перелом. Коэнцы не выдержали неистового напора и дрогнули, повстанцы поднажали, и вал сцепившихся в схватке людей медленно, но верно покатился к коэнскому лагерю.
Победа была бы полной и без помощи горцев, но застоявшиеся союзники рвались в бой, и Гирхарт послал их на штурм лагеря. Возможно, именно потеря лагеря деморализовала имперцев, а может быть, погиб их командир, хотя его тело не было найдено среди убитых, но в какой-то момент организованное сопротивление было сломлено и сменилось сначала беспорядочным отступлением, а затем и паническим бегством. Это было даже хуже, чем поражение Сави, где почти до самого конца хотя бы часть войска сохраняла присутствие духа и подобие порядка, благодаря чему им удалось уйти. Здесь же началось беспощадное истребление бегущих, по следу которых Гирхарт пустил свою конницу.
На следующий день была устроена грандиозная тризна. Таскира и его погибших товарищей поминали по всем старинным обычаям - большим пиром, песенными и воинскими состязаниями и жертвоприношениями, в том числе и человеческими. На этот раз Гирхарт не стал таиться, и пленников вели на алтарь открыто, при полном одобрении всего войска. Коэнцы ни в ком не вызывали жалости, и каждое заклание сопровождалось всеобщим ликованием. Впрочем, не все жертвы расстались с жизнью на алтаре. По ещё более древнему, уже полузабытому обычаю Гирхарт предложил желающим повеселить души павших друзей не только состязаниями, но и смертным боем в их честь, и первым вышел на поединок с двумя пленными, убив их одного за другим. Несмотря на нешуточную опасность, желающих последовать примеру своего генерала оказалось столько, что пришлось устанавливать очередь.
Угомонились только глубокой ночью. Отгорели костры, отзвучали песни, опустели бочонки трофейного вина, высохла кровь убитых. Лагерь затих, но Гирхарт долго не мог заснуть. Он лежал в полумраке палатки, слушая ровное дыхание спящей Фрины, смотрел на огонёк светильника на столе и думал, видит ли его Таскир, и порадовали ли его месть и жертвы. Но, так или иначе, теперь он сделал всё, что мог,
Дорога была обсажена кипарисами и серебристыми тополями, время от времени мимо проплывали тёмные зонтики пиний. После поражения коэнских войск нужда плутать по горам отпала. Гирхарт пошёл на север, к Мезерской дороге, а оказавшись на ней, повернул на запад. Кончились блуждания по выписывающим замысловатые петли тропинкам. Живая река текла по хоть и не прямому, но торному тракту. Добравшись до него, Гирхарт испытал большое облегчение. Какое же это всё-таки благо - хорошая дорога! При всех недостатках Коэны у неё было и несколько неоспоримых достоинств, и одно из них - умение строить великолепные пути.
Лето незаметно подошло к своей вершине и перевалило за неё. К счастью, удушающего зноя, не такого уж редкого в этих краях, не было, но дожди шли нечасто, и зелень трав и листьев начала увядать. Дубовые и буковые леса по склонам гор манили прохладой, но войско шло не останавливаясь. Гирхарт торопился: с провиантом было не то чтобы плохо, но с этих земель много не возьмёшь, да и обижать союзников-горцев было нельзя, и потому паёк пришлось урезать. Армия спешила выйти в Среднюю Рамаллу, где можно было грабить вволю.
Иногда на пути попадались немногочисленные города и городки. Все они встречали восставших наглухо запертыми воротами и ощетинившимися стражей и ополчением стенами, но Гирхарт и не собирался тратить на них время. Кое-кто из его людей поварчивал, но тихонько. Армия верила своему предводителю и слушалась его.
Постепенно горы стали ниже, вокруг дороги снова потянулись поля, виноградники, сады и насаженные человеческими руками оливковые и ореховые рощи. Здесь уже были земли давних коэнских союзников и вассалов, хватало и самих коэнцев, особенно из отставников. Пост кончился, и бывшие рабы принялись за старое и хорошо знакомое занятие. Снова запылали деревни и поместья, а созревающий урожай на глазах менял хозяев. Впрочем, далеко не всегда виновны в этом были солдаты Гирхарта. Как и в прошлом году, местные рабы, заслышав об их приближении, душили и резали надсмотрщиков, грабили и убивали хозяев и уходили - кто в зелёный лес, грабить дальше, а кто и воевать. Армия снова начала расти.
Вести учёт добровольцам и распределять их по отрядам Гирхарт поставил новоиспечённого полковника Дарнилла. После битвы с Налани ему доложили, что один из полков понёс большие потери и лишился командира, но не дрогнул и продолжал сражаться.
– Кто же принял командование?
– спросил Гирхарт у пришедшего с докладом капитана Дарнилла.
– Я, господин генерал, - глядя в лицо Гирхарта своими наглыми глазами, отрапортовал тот.
– Вот как? Ну, значит, так тому и быть. Командуй этим полком и дальше.
Слова Дарнилла подтвердились, и он получил полковничьи нашивки. Решив проверить, на что способен этот беглый раб с разбойничьей рожей, Гирхарт поручил ему административную работу и не пожалел. Читать и писать Дарнилл, правда, не умел, и за него это приходилось делать писарю, зато он обладал прекрасной памятью и несомненными способностями к работе с людьми. Он всегда мог точно указать, сколько человек и куда распределил, и дать им характеристику, в свой же полк брал неизменно тех, кто потом оказывались лучшими бойцами, каким-то чутьём выделяя их из общей массы.