Песчаный город
Шрифт:
— Это похоже на мелодраму.
— Теперь мне остается только прочесть вам условие.
— Слушаю.
«Между нижеподписавшимися гг. Кунье и Йомби, свободными гражданами королевства Конго, в Центральной Африке, ныне жительствующими в Париже, на улице Годо-де-Моруа, в гостинице „Экватор и Либерия“, и… таким-то… доктором медицины, живущим там-то, заключено следующее условие:
I. Доктор обязуется в течение пяти лет, начиная
II. Доктор должен отдавать все свое время, двадцать четыре часа в сутки, господам Кунье и Йомби.
III. Гг. Кунье и Йомби могут отложить на время или совсем отказаться от услуг доктора, последний же не может изменить этого условия, не нарушив договора.
IV. Доктор будет пользоваться даром квартирой, столом, переездом, одеждой и прислугой и получит двадцать четыре тысячи франков в год, уплачиваемых ежемесячно по две тысячи.
V. Если доктор будет жив через пять лет, ему выплатит в виде вознаграждения сто тысяч франков Лонге, парижский нотариус или его преемник.
VI. Если до истечения пяти лет услуги доктора не будут считаться нужными, гг. Кунье и Йомби или тот, кому они свое право передадут, могут расстаться с ним, заплатив, что условлено за полный месяц начатого года, но сто тысяч франков он получит не иначе, как по истечении пяти лет».
— Вот контракт, в котором недостает только подписи договаривающихся сторон. Это, как вы видите, не нотариальный акт, я не хотел брать на себя никакой ответственности в этом деле, но частное условие. Бесполезно, я думаю, говорить вам, что подписанное и записанное в книгу, оно так же действительно, как и нотариальный акт… Теперь, когда вы знаете в чем дело, что скажете вы об этом предложении?
— Рассуждать о нем бесполезно. Такие вещи принимаются или отвергаются разом, впрочем, сомневаюсь, чтобы вы могли изменить какой-нибудь пункт.
— Клиент не оставил мне другого полномочия, как получить согласие на все пункты.
— В этом акте есть один зловещий пункт: сто тысяч франков обещают доктору в том случае, если он не умрет через пять лет. Не знаю, ошибаюсь ли я, но мне кажется, что в этом выражается как бы сомнение, что он может остаться жив до того времени.
В эту минуту лакей пришел доложить, что шесть человек ждут в передней.
— Это по объявлению, — сказал Лонге, улыбаясь, — извините, если я вас тороплю, потому что я каждый вечер уезжаю за город в шесть часов и мне хотелось бы отправить их всех
— Как можете вы знать…
— Что они пришли сюда для того же, для чего и вы?
— Да.
— Подождите минутку… Жюль, попросите у этих господ их карточки.
Через минуту лакей вернулся и принес на подносе шесть карточек: на каждой значилось «доктор медицины».
— Вот видите!
— Правда! Прошу позволения подумать до завтра.
— Невозможно. Надо решиться сейчас, так мне приказано, я забыл сообщить вам об этом. Таинственный незнакомец сказал: мне нужен человек, решающий быстро, не давайте ему ни одной лишней минуты; всякий, переступивший за порог вашей гостиной, не должен возвращаться к вам.
— Еще одно слово?
— Я к вашим услугам.
— Для чего в объявлении сказано, что в случае отсутствия, обращаться в Танжер?
— Негры едут через шесть дней, и я тогда должен отсылать в Танжер тех, кто будет являться. Желаете еще спросить меня о чем-нибудь?
— Ни о чем. Я…
— Отказываетесь?
— Напротив, соглашаюсь!
Нотариус сделал движение, выражавшее удивление, и несколько минут смотрел на своего посетителя с чрезвычайным изумлением. Через минуту он ответил:
— Ничего не могу вам сказать… Однако, позвольте предложить вам один вопрос: у вас нет родных?
— Я одинок.
— И практики нет?
— Неделю назад я чуть не отравился морфием, потому что ни моя собака, мой единственный друг, ни я не ели ничего со вчерашнего дня.
— Если так, то вы именно такой человек, какого ищут; и я не должен более сопротивляться тому, чтобы вы следовали своей судьбе.
— Я сейчас говорил вам о моей собаке, — можно мне взять ее с собой?
— Не думаю, чтобы в этом могли быть затруднения.
— Иначе я буду принужден взять назад данное слово.
— Я беру это на себя. Дело кончено. Вписываю ваше имя в условие, и теперь остается только подписать.
Сказав эти слова, нотариус позвонил. Вошел лакей.
— Жюль, — сказал ему Лонге, — скажи господам, которые ждут, что дело, по которому они пришли, кончено и что мне не для чего их принимать. Потом дайте знать неграм в гостинице «Экватор», чтобы они сейчас пришли сюда.
Четверть часа спустя все было кончено.
— Счастливого пути, — сказал нотариус Шарлю Обрею, — дай Бог нам увидеться через пять лет.
Они обменялись дружелюбным и горячим пожатием рук.
Когда молодой доктор вышел на улицу, он заметил у дома Лонге великолепный экипаж, запряженный парой чистокровных лошадей, из-под нетерпеливых ног которых сверкали искры на гранитной мостовой… Оба негра, следовавшие за доктором, приблизились к нему, и тот, которого звали Кунье, поклонился и сказал на чистейшем французском языке:
— Мы едем сегодня в Марсель с восьмичасовым поездом… А пока куда вас отвезти?
— Как этот экипаж…