Пещера Лейхтвейса. Том второй
Шрифт:
Так оно и было на самом деле. В решительную минуту на подмогу явился прусский генерал Шверин со свежим корпусом. Его солдаты, еще не утомленные борьбой, с яростью бросились на обессилевших австрийцев. Те, несмотря на свою храбрость и стойкость, должны были отступить. Под прикрытием орудийного огня с крепостных стен австрийцы отошли назад, к крепостным воротам.
Но раньше всех через крепостной мост переехал Батьяни со своей добычей. Лейхтвейс слышал топот копыт коня Батьяни, он слышал последний отчаянный вопль Лоры и даже видел, как она тщетно пыталась вырваться. Лейхтвейс все время бежал вперед и потому не обращал внимания на то, что делается за его спиной. Вдруг он заметил,
Уйти было некуда. Со всех сторон мчались всадники, беспощадно подгонявшие лошадей, чтобы успеть вовремя спасти орудия, которым уже угрожал победоносный неприятель. Лейхтвейс не мог свернуть никуда с моста. Быть может, он и не хотел сделать этого: им овладело такое ужасное горе, он был так потрясен случившимся, что сам теперь искал смерти. Он остановился и спокойно ждал гибели.
— Прочь с дороги, — кричали ему солдаты, — иначе мы раздавим тебя!
Но Лейхтвейс стоял не шевелясь, как изваяние: он был мертвенно бледен, по лицу его катились слезы. На него наскочил отряд отступавшей артиллерии. Лейхтвейса смяли, и он куда-то исчез.
Рорбек и Зигрист видели эту ужасную сцену. Они видели, как Лейхтвейс бежал все вперед, как он остановился и как внезапно исчез.
— Он убит! — в отчаянии вскрикнул Зигрист и опустил руку, в которой держал ружье. — Наш атаман, наш друг, наш брат погиб.
— Да, он погиб, — со слезами на глазах повторил Рорбек, — его раздавили пушки и зарядные ящики и, наверное, разорвали его тело на куски.
— Мы никогда не увидим его больше, — зарыдал Зигрист, — в лучшем случае мы найдем только его изуродованное, окровавленное тело.
Глава 55
ВО ВЛАСТИ ВРАГА
После поражения, которое потерпели австрийские войска, в Праге царило ужаснейшее смятение.
Австрийцы все время твердо рассчитывали на то, что крепость Прага остановит победное шествие прусского короля.
Большой город не был снабжен ни пищевыми, ни боевыми припасами и не был подготовлен к долговременной осаде. Надо было прокормить не только жителей Праги, но и тысячи беглецов, устремившихся в крепость из окрестностей, и, кроме того, около сорока тысяч войска; вся эта масса народа никак не могла прокормиться имевшимися в крепости запасами. В первые часы после сражения улицы Праги походили на улей с тысячами запуганных пчел. Все улицы были запружены телегами, повозками, зарядными ящиками, носилками, всадниками и пешеходами; все лазареты были переполнены ранеными. Жители Праги с полной готовностью оказывали гостеприимство утомленным солдатам, кормили их и ходили за ними; но все же на всех не хватило места и тысячи народа должны были остаться без крова и пищи на улице, невзирая на непогоду.
Ужасен был вид несчастных раненых, валявшихся на улицах и жалобно умолявших прохожих помочь им, прислать врачей для перевязки; они молили о куске хлеба, о глотке воды, но никто не мог оказать им помощи. Врачи и без того выбивались из сил, омывая раны, перевязывая их, ампутируя простреленные руки и ноги, давая успокоительные средства, но при всем желании они не успевали справляться с огромной работой.
У подъезда одного из лучших домов на главной улице стояли носилки. Они были покрыты белой простыней, под которой лежало какое-то неподвижное тело. Можно было подумать, что на носилках лежит мертвец. Но то была живая женщина. Она была только в глубоком обмороке и потому не сознавала того, что делается кругом, не видела и не слышала ничего. Под простыней лежала Лора, горячо любимая жена Лейхтвейса. Рядом с носилками стоял Батьяни. Он приказал двум кроатам поставить носилки
— Что это значит? — воскликнула она, увидев носилки. — Неужели вы принесли к нам мертвеца или раненого, граф Батьяни? Это невозможно. Дом и без того мал. Лучше отправьте этого человека в один из лазаретов.
Не обращая внимания на слова старухи, Батьяни приказал кроатам внести носилки в дом, затем отпустил их и собственноручно запер изнутри входную дверь.
— Где синьора? — обратился он вполголоса к старухе.
— Она у себя наверху.
— Знает ли она об исходе сражения?
— Нет, я еще не посмела доложить ей об этом, хотя она уже обратила внимание на странное оживление на улицах и не раз уже посылала меня узнать, в чем дело. Она с ума сойдет от ярости, когда узнает, что прусский король снова одерживает победу.
Батьяни наклонился к носилкам, поднял Лору на руки, все время прикрывая ее тело белой простыней, и понес свою ношу по дубовой лестнице наверх, на второй этаж. Тут он бесшумно отворил одну из дверей и вошел в пустую комнату. Там он положил Лору на широкий диван, вышел в противоположную дверь, прошел через две другие комнаты и очутился перед запертой дверью.
Он постучал.
Послышались легкие шаги и скрип отодвигаемой задвижки. Дверь отворилась, и на пороге появилась Аделина Барберини. Она была в соблазнительном утреннем неглиже. Иссиня-черные волосы густыми волнами спадали на ее плечи, образуя мрачный фон для ее бледного лица. Испуганными глазами уставилась она на Батьяни, мундир которого был сплошь закопчен пороховым дымом и испачкан пылью и кровью.
— Граф Батьяни, — дрожащим голосом произнесла она, — вы здесь? Значит мы потерпели поражение? Прусские негодяи победили?
— Да, они победили, — ответил Батьяни, медленно входя в комнату, — нечего скрывать, мы разбиты наголову, несмотря на то, что наши войска выказали чудеса храбрости и отваги.
— Мы разбиты, — проскрежетала Аделина, — и вы говорите об этом так спокойно, Батьяни? Вы смеете произнести это слово? Я не хочу его слышать! Это огромное несчастье для нас. Возлюбленная государыня наша будет проливать слезы, когда узнает об этом поражении.
Батьяни бросился в первое попавшееся кресло.
— Императрица наша — сильная женщина, — произнес он, — она с достоинством перенесет этот удар и в несчастье почерпнет новые силы, новую отвагу, чтобы отомстить прусскому королю за этот позор.
— Но пруссаки еще не ворвались в Прагу? Были ли вовремя заперты крепостные ворота?
— Пруссаки стоят под Прагой, и мы должны готовиться к осаде, которая может окончиться весьма печально для нас, если из Вены вовремя на подоспеет подкрепление. В данную минуту прежде всего необходимо приободрить приунывших солдат, находящихся в крепости, для того, чтобы мы могли отбить штурмы.
— Пруссакам не удастся взять Прагу! — страстно воскликнула Аделина. — Пока я жива, ни один пруссак не вторгнется в стены древнего города, святого города. Скорее я своими собственными руками взорву замок Градшин, чем впущу в него наших врагов.
Батьяни с неподдельным восторгом любовался красавицей Аделиной, походившей в эту минуту на грозную богиню войны.
— Вы всегда можете рассчитывать на меня, синьора, — отозвался он. — Я в любую минуту готов отдать последнюю каплю крови за родину и за нашу императрицу. Хорошо, что вы, синьора, сейчас же после начала военных действий успели отправиться в Прагу, ибо одна только вы способны направить все к лучшему. Ведь перед вами преклоняются все наши военачальники.