Пещера у Мертвого моря
Шрифт:
Его доклад стал сенсацией, которую тотчас же подхватила пресса. Говорил он примерно вот что.
Основатель кумранской общины, выступающий в ее литературе под именем «учителя справедливости», во многих отношениях является точным прообразом Иисуса Христа, особенно Христа пророка-мученика, которого его приверженцы почитали как страдающего раба божия, предсказанного Второ-Исайей [123] . Кумранский «Новый завет» [124] во всех отношениях предвещает христианский «Новый завет» и прокладывает ему путь. Иисус из Назарета — самое удивительное, какое только можно себе представить, перевоплощение (или копия?) учителя справедливости. Оба проповедуют покаяние, бедность, смирение, любовь к ближнему, целомудрие, оба призывают следовать закону Моисея, оба избранники и помазанники божии, оба предсказывают Иерусалиму гибель, потому что он не внемлет им и преследует их, оба враждуют со священнослужителями храма, их обоих осуждают и казнят. Оба вернутся в день
123
Библейской критикой установлено, что книга Исайи составлена тремя авторами, жившими в различное время.
124
Кумранская община называла себя «Новым заветом» или «Новым союзом». Точно так же называли себя раннехристианские общины, так называется также христианский, новозаветный канон.
125
Автор чересчур прямолинейно, упрощенно, а местами неточно излагает взгляды профессора Андре Дюпон-Соммера, особенно в том виде, в каком они выражены в его обобщающем труде Les ёсгШ essenicns decouverls pres de la Mer Morte, (Paris, 1959). Так, например, Дюпон-Соммер говорит не о суде над учителем и казни его, а об имеющихся в кумранских рукописях намеках на насильственную смерть учителя. Дюпон-Соммер понимает отличие кумранского погружения в воду от христианского крещения и кумранской ритуальной трапезы от тайной вечери.
Когда Дюпон-Соммер кончил и сошел с кафедры, обычных аплодисментов не последовало. Почтенные академики словно онемели, ибо не знали, что же им сказать. Согласиться со своим коллегой они не могли, поскольку сами еще не читали отрывков из комментария на Хабаккука, на которые ссылался Дюпон-Соммер. Опровергнуть его выступление они были не в состоянии по той же причине, а было бы в высшей степени ненаучно возражать только потому, что они просто «против», только потому, что сказанное, грубо говоря, подрывает корни, питавшие их до сих пор своим соком.
И когда позднее доклад Дюпон-Соммера был напечатан в «Протоколах заседаний академии», а вслед затем появилась его книга «Предварительные замечания по поводу рукописей Мертвого моря», они все еще продолжали хранить молчание. Первый отклик пришел из Америки — от профессора Браунли. Затем выступил патер де Во, и тут между учеными разгорелась настоящая война.
Браунли начал с того, что упрекнул Дюпон-Соммера в погоне за сенсацией (конечно, он выразился значительно деликатнее) и в слишком произвольном переводе комментария на Хабаккука. Вот, например, вопрос — умер ли учитель справедливости мученической смертью? Браунли отметил, что основное место, на которое ссылался Дюпон-Соммер, в тексте отсутствует и приходится на лакуну в две строки на нижнем поврежденном крае свитка. Дюпон-Соммер совершенно произвольно заполнил эту лакуну в соответствии со своей теорией. Точно так же некоторые отрывки можно было перевести иначе, чем это сделал французский ученый, не в последнюю очередь потому, что в неогласованном тексте огласовка в известной мере зависит от усмотрения читателей и переводчиков.
Через несколько лет, в 1953 г., Дюпон-Соммер опубликовал свои «Новые заметки по поводу рукописей Мертвого моря», где отказался от некоторых положений, высказанных в первой книге, и признал, что кое в чем зашел слишком далеко. Но он не преминул сделать новые сенсационные выводы на основании расшифрованных к тому времени рукописей.
Взять к примеру «Завещание двенадцати патриархов», которое долгое время считалось христианским произведением. Это были завещания двенадцати сыновей Иакова, якобы данные ими перед смертью своим потомкам. Отрывки из них были ранее найдены в генизе каирской синагоги; другие, на арамейском языке, появились теперь на свет из пещер 1-й и 4-й. Дюпон-Соммер приводит шесть фраз из «Завещания Иосифа»: «Я был продан в рабство, и Бог освободил меня; я был пленен, и его сильная рука пришла мне на помощь; я был голоден, и сам Бог накормил меня; я был одинок, и Бог утешил меня; я был болен, и Бог навестил меня; я был в темнице, и он освободил меня» [126] .
126
«Завещание Иосифа» I, 5–6.
Далее Дюпон-Соммер цитирует шесть фраз из прощальной проповеди Иисуса (Евангелие от Матфея, 25): «Ибо алкал я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили меня; был странником, и вы приняли меня; был наг, и вы одели меня; был болен, и вы посетили меня; в темнице был, и вы пришли ко мне».
И он сравнил фразы — «Умершие в печали воскреснут в радости. И ставшие бедными ради Господа — должны разбогатеть. И те, кто умрет ради Господа, воскреснут к новой
127
Матфей, главы 5–7. Текстуальное совпадение с Нагорной проповедью в этих фразах обнаружить трудно.
«В течение двадцати веков люди спрашивали, кто же был этот кроткий и смиренный пророк, этот страдающий честный человек, чьи смертные муки спасли столь многих [128] ; истина заключается в том, что помимо Иисуса, христианского Мессии, во всей еврейской истории известен, причем только с недавнего времени, лишь один такой пророк: благочестивый кумранский учитель, умерший мученической смертью [129] . Это не единственный переворот в толковании Библии, вызванный рукописями Мертвого моря. Сейчас начинают думать, что они вызовут целый каскад таких переворотов».
128
Автор имеет в виду знаменитую 53-ю главу Книги Исайи, в которой христианская церковь усматривает пророчества о Христе.
129
Нет точных оснований связывать кумранского учителя со «страдающим рабом» из 53-й главы Книги Исайи.
Теперь у профессора Дюпон-Соммера появилось множество сторонников во всех концах мира.
Одни из них обратили его внимание на Иоанна Крестителя. Где он родился? Согласно Евангелию от Луки, в горах Иудеи, к югу от Иерусалима, следовательно, в нескольких десятках километров от Кумрана. Согласно Евангелию от Луки, до него «в пустыне» дошло слово божие. Но разве не единственной пустыней в этой местности была полоса к северо-западу от Мертвого моря, где находился и Кумран? И это слово дошло «в пятнадцатый год правления Тиверия-кесаря», по нашему летосчислению, в 27–28 г. н. э., т. е. в то время, когда монастырь еще процветал. «И он проходил по всей окрестной стране Иорданской, проповедуя крещение покаяния для прощения грехов». (Лука 3, 3). Но разве крещение не было основным принципом кумранской общины? [130] И разве призыв Крестителя: «у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лука 3, 11), не отражал основного принципа общины? Разве Креститель не ждал Мессию так же, как ждала его община? И разве голос его, подобно голосу общины, не был «гласом вопиющего в пустыне»? Правда, люди Кумрана жили общиной, а Иоанн был одинок. Но ведь Иосиф Флавий сообщает о ессеях («Иудейская война», кн. 2. § 120): «Они принимают чужих детей, еще восприимчивых к обучению, относятся к ним как к родным и прививают им свои нравы». Мать Иоанна, Елисавета, по рассказу Луки, была уже стара, когда родила сына, и слыла бесплодной. По законам человеческой жизни она и Захария умерли, когда их ребенок был еще мал. В Евангелии от Луки (1, 80) говорится:
130
Кумранские ритуальные омовения не имеют ничего общего с христианским обрядом крещения, поэтому употребление выражения «крещение» применительно к Кумрану совершенно неправомерно. Действительное сходство между учениями Иоанна Крестителя и кумранской общины заключается в ярко выраженных эсхатологических чаяниях, в обусловленности ритуальных омовений предварительным раскаянием, внутренним очищением и моральным самоусовершенствованием. Увлекшись чертами сходства, автор в недостаточной мере подчеркивает существенные черты отличия между кумранской общиной и христианством.
«Младенец же возрастал и укреплялся духом; и был в пустынях (т. е. не у своих родителей. — Г. Ш.) до дня явления своего Израилю». В Евангелии от Матфея (3, стих 4) сказано, что Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса, «а пищей ему служили акриды и дикий мед», то есть то, что давала пустыня. С другой стороны, Иосиф Флавий во второй книге «Иудейской войны», в параграфе 143, сообщает, что изгнанные из общины ессеев большей частью погибают, ибо не смеют есть пищи, приготовленной людьми, чуждыми общине, и вынуждены питаться травами пустыни, чтобы спасти свою жизнь.
Разве все это не указывает на то, что Иоанн Креститель был (выражаясь осторожно) близок к кумранской общине?
Предшественник Дюпон-Соммера, Эрнест Ренан, живший за два поколения до кумранских находок, высказал в своих работах остроумное предположение, что должны существовать предания (в его время они были еще совершенно неизвестны), которые относились бы к периоду между Старым и Новым заветами и перебрасывали бы мост между ними. Разве эти предания не стали теперь известны благодаря пещерам у Мертвого моря? И разве не пролили они свет на историю столетий, погруженных ранее во мрак?
Глава VIII
По старому обычаю диссертант должен был публично защищать свою работу, тезисы которой он предварительно вывесил для всеобщего обозрения. Теологический факультет этого университета был невелик, поэтому декан выбрал для защиты не актовый зал, а небольшую аудиторию, но и она оказалась слишком вместительной для собравшейся публики.
В первом ряду сидели семь профессоров, среди них специалист по истории церкви, который в этом году занимал должность ректора; за ними по пустым рядам рассеялись двадцать — двадцать пять молодых людей, большей частью студентов и дипломников.