Пещеры древних. (THE CAVE OF THE ANCIENTS)
Шрифт:
Мы спустились вниз по каменному коридору, затем по ступеням, которые были сделаны из двух деревянных поперечин, прикрепленных к брусьям, и оказались в кухне.
— Здесь! — сказал монах, державший меня. — Вычисти дырки в камнях.
Я взял острый металлический шип, забрался на один из огромных жерновов и принялся выковыривать остатки, застрявшие в выбоинах. Камень был запущенный и теперь уже не молол ячмень, а портил. Мне надо было вычистить поверхность, чтобы она снова стала чистой и твердой. А монах в это время стоял рядом и лениво ковырялся в зубах.
— Эй! — крикнул кто-то у входа. — Тьюзди Лобсанг Рампа! Тьюзди Лобсанг Рампа здесь? Благородный Лама
Я инстинктивно поднялся и спрыгнул с камня.
— Я здесь! — закричал я.
Монах поднял свой круглый кулак и сильно ударил меня по голове, свалив на землю.
— Я сказал: ты останешься здесь и будешь делать свою работу, — прорычал он. — Если ты кому-то нужен, пусть он придет сюда лично.
Схватив за нос, он поднял меня и бросил на камень. Я ударился головой об угол, и все звезды Вселенной засверкали у меня в глазах. Затем они погасли, оставив мир пустым и черным.
Я чувствовал себя странно, мне казалось, что я поднимался горизонтально, а затем стал на ноги. Я слышал звуки огромного звонкого колокола, и создавалось впечатление, что он отсчитывает секунды моей Жизни:
— Бом! Бом! Бом!
С последним ударом мне показалось, что меня поразила синяя молния. В одно мгновение все озарилось ярким желтоватым светом, в котором окружающий мир воспринимался выразительнее, чем обычно.
— О — о — о, — сказал я себе, — итак, я вышел из своего тела! О! Это действительно выглядит странно!
У меня был значительный опыт астральных путешествий — я побывал далеко за пределами нашей старушки-Земли, а также посетил множество величайших городов на нашей планете. Но несмотря на это, происходящее со мной было моим первым опытом «выпрыгивания из тела». Я стоял рядом с большим жерновом и смотрел на грязную, одетую в весьма изодранную мантию маленькую фигурку, растянувшуюся на земле. Я внимательно смотрел вниз. Единственным, что меня интересовало, было то, как мое астральное тело соединяется с этой фигурой при помощи голубовато-белой волокнистой нити, которая все время пульсировала, то вспыхивая ярче, то угасая. Затем я еще внимательней присмотрелся к своему телу, растянувшемуся на каменной плите, и испугался. На левом виске зияла большая рана, из которой струилась темно-красная кровь. Кровь стекала в дыры камней и смешивалась с остатками ячменя, которые еще не были оттуда вычищены.
Внезапное волнение привлекло мое внимание. Я повернулся и увидел своего Наставника, ламу Мингьяра Дондупа, входившего в кухню с белым от гнева лицом. Он прошел вперед и остановился возле монаха, который заведовал кухней, — монаха, так сильно ударившего меня. Вокруг была мертвая тишина, никто не произнес ни одного слова. Глаза Наставника, казалось, извергали молнии. Он посмотрел на монаха, и тот со вздохом, будто проткнутый воздушный шар, медленно сполз на каменный пол. Наставник отвернулся от него и подошел к моему хрипящему телу, которое лежало на каменном кругу. Я посмотрел на себя. Я действительно был очарован мыслью о том, что теперь я могу выйти из тела на небольшое расстояние. Совершать дальние странствия в астрале было чрезвычайно легко, и я всегда имел такую способность, но выход из собственного тела и созерцание его со стороны были новым и интересным опытом.
Не обращая внимания на происходящее с моим телом, я позволил себе возноситься все выше и выше.
— О! — непроизвольно сказал я, пройдя сквозь потолок и попав в комнату над кухней.
Здесь находилась группа лам, погруженных в глубокое созерцание. Я с интересом заметил, что перед ними
Справа перед моим взором открывался вид на деревню Шо и возвышающуюся над ней Лхасу — все это на фоне голубых гор. Поднимаясь выше, я несколько раз останавливался и подолгу любовался бесконечными просторами нашей прекрасной мирной страны. И хотя погода в этих местах иногда бывает суровой и меняется непредсказуемо, я любил эту землю, которая была моим домом!
Что-то сильно потянуло меня вниз, и я стал вращаться, как часто бывает с воздушным змеем, парящим высоко в небе. Я опускался все ниже и ниже — к Потале, через полы, становившиеся потолками, пока, наконец, не достиг цели и не оказался снова стоящим на кухне, возле своего тела.
Лама Мингьяр Дондуп осторожно промывал мой висок, вытаскивая из раны какие-то осколки.
— Боже мой! — удивился я. — Неужели моя голова настолько крепкая, что раздробила камень?
Затем я заметил, что большинство вынутого из моей раны представляет собой осколки камней и остатки ячменя. Я наблюдал за происходящим с интересом, и даже, признаюсь, с некоторым удовольствием — находясь в астральном теле я не чувствовал никакой боли, никакого неудобства, а только полное спокойствие.
Наконец лама Мингьяр Дондуп закончил обрабатывать рану, наложил на нее компресс из трав и перевязал голову шелковистой тканью. Затем он подошел к двум монахам с носилками и велел осторожно поднять меня.
Эти люди — монахи нашего ордена — аккуратно приподняли меня и положили на носилки. Они несли меня, а лама Мингьяр Дондуп шел рядом.
Я смотрел вокруг, не переставая изумляться, но вдруг темнота начала сгущаться. Неужели все это продолжалось так долго, что уже наступил вечер? Но я не успел это выяснить — желто-голубой спиритуальный свет стал тускнеть, и я почувствовал совершенно неодолимую потребность отдохнуть — заснуть и ни о чем не беспокоиться.
Я не замечал хода времени, а голову пронизывала терзающая меня боль, боль, из-за которой перед глазами плыли красные, синие, зеленые, желтые пятна, боль, из-за которой мне казалось, что я в последней агонии схожу с ума. Вдруг чья-то холодная рука опустилась на мою голову, и мягкий голос произнес:
— Все хорошо, Лобсанг. Все хорошо. Отдыхай. Отдыхай, спи!
Мир вдруг превратился в большую пушистую подушку. Она была мягкой, как лебединый пух, и я погрузился в нее, благодарный и спокойный. Я снова перестал замечать происходящее вокруг. Моя душа парила где-то в пространстве, в то время как измученное тело отдыхало на земле.
Должно быть прошло много времени, прежде чем я снова пришел в себя. Я открыл глаза, и в них хлынул вечерний свет. Рядом со мной сидел Наставник и держал меня за руку. Я слабо улыбнулся, и Лама улыбнулся в ответ. Затем он взял со стоявшего рядом столика чашку с каким-то сладко пахнущим напитком. Слегка прижав ее к моим губам, он сказал: