Пешие прогулки
Шрифт:
– Как пожелаете, Амирхан Даутович, – ответил Гольдберг. – Хозяин – барин, я вам не указ. Думаю, таких людей будет не больше десяти, остальные, так сказать, среднее звено, но и без них шагу не сделаешь.
После ужина они поднялись в номер. Прокурор, словно забыв о своей просьбе, пошёл принять перед сном душ, а Яков Наумович включил телевизор. Но когда прокурор, выйдя из ванной, хотел составить Гольдбергу компанию перед телевизором, оказалось, тот сидел в рабочем кабинете за письменным столом и листал толстую замусоленную тетрадь в коленкоровом переплёте. Увидев Амирхана Даутовича, оживлённо воскликнул:
– Один момент! Куда-то затерялся в моих
– Судя по вашей тетради, клиенты наши уже не одной дублёнкой разжились у вас, – поддел скорняка Амирхан Даутович.
– Да, всяко бывает, есть и постоянные клиенты, – ответил Яков Наумович, не поднимая головы от стола. – Вот, к сожалению, двое уже умерли, хорошие были люди, большие начальники! Иных перевели на новую службу, повысили – номенклатура, сами понимаете, и они уже не представляют для нас интереса, а большинству – вы правы – шьём не в первый раз. А, вот, нашёл наконец! – вырвалось у него обрадованно. – В прошлый раз ушло на него двенадцать овчин, неужели поправился ещё? – И Яков Наумович передал торопливо набросанный список.
Азларханов пробежал взглядом листок в клетку, надеясь, что, оставшись один, внимательнее вчитается в него.
– Наверное, за неделю управимся?
– Раньше не удавалось, – охотно ответил Гольдберг. – Это не простое дело… Снять мерку мне и десяти минут хватает, да вот чтоб в иной кабинет зайти, не один день ездить приходится – то совещание, то заседание, то неожиданно в Совмин вызвали, то в ЦК… А другого мы должны в ресторан пригласить на ужин, мерку здесь в номере снимать будем. К третьему домой поедем – подарки и гостинцы повезём. Так что не забивайте себе голову сроками: давайте сегодня отдохнём, а завтра я с утра составлю расписание визитов.
Поездку можно было считать удачной, даже слишком. Яков Наумович начинал день со звонков из номера, и толстая тетрадь, где у него были записаны адреса и телефоны клиентов, почти все дни лежала на письменном столе и убиралась с глаз лишь в те вечера, когда приходили к ним гости, с которых мерку снимали после обильного ужина в ресторане. Разных людей повидал Амирхан Даутович на таких мальчишниках, как называл Яков Наумович подобные мероприятия. У некоторых из гостей на руке он видел точно такие же часы, какие привёз ему Шубарин, и невольно хотелось спросить: не Артура ли Александровича подарок? Но мог и ошибиться: наверное, тут, в Москве, не один Шубарин раздавал щедрые подарки, потому что сидели эти люди на самом дефиците из дефицита, заправляя материальными ресурсами страны, от одного росчерка их пера зависела судьба целых регионов и отраслей. И тут вроде Шубарин не пахал, не сеял, а пожинал плоды опять же не им ухоженного поля.
Много ели, много пили и много говорили важные гости, привыкшие к ресторану в гостинице «Советская», который меж собой они упорно величали «Яром», – они чувствовали себя тут не менее уверенно, чем Икрам Махмудович в «Лидо». После каждого такого застолья, оставаясь один, Амирхан Даутович вносил кое-какие сведения в записную книжку, куда уже перекочевали адреса и телефоны из замусоленной тетради Якова Наумовича, обладавшего каллиграфическим почерком.
Удалось побывать ему и в нескольких кабинетах высокого, даже по московским понятиям, начальства, где Яков Наумович снимал мерки. Если бы Амирхан Даутович набрался терпения, то мог бы нанести визит всем, чьи фамилии значились в списке, составленном в день прибытия в Москву, но личное знакомство на будущее с людьми без будущего,
Удачей посчитал Амирхан Даутович и то, что Кравцов, на контакте с которым настаивал Шубарин (наверняка главная причина его командировки в Москву), находился в отпуске. Хотя, узнав уже тут, на месте, что его давний товарищ по аспирантуре стал прокурором одного из районов Москвы, он отметил для себя, что при случае просто обязан спросить, какие у Кравцова в этот период находились в производстве уголовные дела, потому что они наверняка переплетались с интересами если не самого Японца, так его московских коллег, и, если копнуть глубже, обнаружатся новые источники сырья, оборудования, новый круг высоких покровителей.
В сутолоке дел, неотвязных раздумий о действиях, которые ему следует предпринять, прокурор совсем забыл о новоселье, назначенном на последнюю субботу октября. Выручил его Яков Наумович… Однажды вечером, когда оставалось снять мерку с двух-трех самых неуловимых клиентов, Яков Наумович заявился в номер, как обычно, нагруженный коробками, ящиками, свёртками. Дело в том, что каждый, с кого снимали мерку в гостинице, не уходил с пустыми руками – такова давняя традиция, объяснил Гольдберг. Каждому выдавали набор коньяка или дорогого виски, банку икры килограмма на полтора, хорошей колбасы и другие деликатесы, и все это Яков Наумович периодически привозил откуда-то в номер. Укладывая продукты в холодильник, Яков Наумович спросил:
– А когда же, Амирхан Даутович, мы продукты для вашего новоселья брать будем?
Но Азларханов не растерялся – такая забывчивость могла оказаться чревата последствиями:
– Извините, Яков Наумович, я думал, что вы распорядитесь на этот счёт, как только закончите свои дела. Я готов хоть завтра поехать с вами, заодно и подскажете, что следует взять – я слабо разбираюсь в деликатесах.
– А разбираться и не надо, Артур Александрович дал мне список, что нужно взять, а если появится что-то стоящее, не учтённое шефом, так на складе и без нашего напоминания упакуют – они знают вкус Шубарина.
Возвращаясь опять же поездом «Узбекистан», Амирхан Даутович мысленно поблагодарил Гольдберга за его нелюбовь к самолётам – дорога давала возможность осмыслить своё положение и принять окончательное решение. Тянуть дольше не имело смысла. Теперь, включая московские связи, он знал достаточно, чтобы попытаться отбуксировать айсберг куда следует. Ему нужно было два-три спокойных дня, чтобы привести бумаги в порядок, изъять из старых годовых отчётов управления несколько странных ведомостей на зарплату, где фигурировали любопытные фамилии, и – отбыть в Ташкент, а может, даже в Москву – это тоже следовало просчитать.
То, что в Москву его отпустили без сопровождения Коста, говорило о доверии Шубарина, хотя Амирхан Даутович допускал мысль, что могли наблюдать за ним и в столице; «хвоста», правда, он не замечал ни в ресторане, ни гуляя по улицам, впрочем, он и повода для тревоги не давал. Что ему хотелось узнать о московских связях, он узнавал, не выходя из номера в «Советской», благодаря Гольдбергу. Определился теперь для него и срок исчезновения: это должно было случиться до новоселья, может, в канун его, а может, даже в субботу, в назначенный для гостей день.