Пешка в большой игре
Шрифт:
Клячкин-Асмодей аккуратно промокнул губы салфеткой, не спеша расплатился с официантом и медленно направился к выходу. В руке он держал красивую дорожную сумку.
Содержимое этой сумки искали сейчас по Москве все члены воровской общины, хотя делали это по-разному, в соответствии со своим авторитетом и возможностями.
Вернувшись в свою квартиру. Клык сразу же подошел к выходящему в простенок окну и убедился, что Федор воспользовался амортизатором, попытавшись сохранить казну. Может быть, деньги так и лежат на крыше...
Возможность,
Потом, раздувая ноздри, будто нюхал воздух, осмотрел чердачное помещение. В закутке у трубы лежала куча спрессованного тряпья, на газете оставался раскрошенный кусок хлеба и стояла алюминиевая кружка.
– Сходи в верхнюю квартиру, попроси кулек, – приказал он. – Да повежливей! И расспроси, кто здесь жил.
Через несколько минут «боец» вернулся.
– Бомж какой-то... Спокойный, не шумел, не кричал, здоровался. Вот пакет.
Поддев щепкой за ручку, Клык опустил кружку в пакет.
Через час участковый инспектор Платонов произвел поквартирный обход подъезда, расспрашивая об обитателе чердака. Собрав полный перечень примет, он довольно толково составил словесный портрет и вручил Зонтикову.
– Благодарствую.
Клык сделал знак, и в кармане шинели оказались пять десятитысячных бумажек.
– А то повадился камни с крыши кидать. Еще зашибет кого... Клык откашлялся и протянул пакет с кружкой.
– А вот здесь надо пальчики поискать. Да посмотреть, чьи они... В карман с хрустом пролез еще десяток купюр.
– Обворовали нас, – с тяжким вздохом пояснил Клык. – Совсем люди совесть потеряли. Купюры по пятьдесят тысяч в чемодане старом дерматиновом. Если кто что прознает, мы отблагодарим.
Зонтиков опять тяжело вздохнул.
– К кому нам еще обращаться...
– Поможем...
Платонов отвел глаза в сторону. Только что он получил половину месячной зарплаты. И ничего противозаконного: в конце концов, милиция обязана раскрывать преступления. Но делать над собой усилие все-таки приходилось.
Клык вздыхал потому, что тоже преодолевал себя. Закон запрещает обращаться к ментам за помощью. Но если мент покупается и помогает неофициально, то с запретом можно не считаться.
В конце концов и Клык, и Платонов успокоились. Убедить самого себя можно в чем угодно.
Когда лейтенант ушел. Клык позвонил главному майданщику, смотрителю катранов и положенцам других районов. Густая и крепкая сеть была заброшена в бурлящее человеческое море.
Тысячи человек по всей Москве искали Таракана, бомжа под сорок лет, высокого и худого, в вытертой кроличьей шапке и мятом пальто без двух пуговиц, со старым чемоданом. Бомж не пользовался ничьей поддержкой и защитой, деваться ему было некуда: не в подвале, так на чердаке, не в люке теплотрассы, так на вокзале отыщет
Респектабельный агент госбезопасности Асмодей вальяжно вышел из «Двух сов» и сел в оперативную машину одиннадцатого отдела.
– Здравствуй, Семен, – чуть покровительственно сказал он водителю красной «девятки».
– Здрасьте, – ответил крепкий парень с расплющенным носом и золотой коронкой на верхней челюсти – старший прапорщик Григорьев. Это он, представляясь мафией, пугал Каймакова несколько дней назад. Точнее, не пугал, а осуществлял акцию воздействия, чтобы заставить марионетку оперативного дела «Расшифровка» сделать следующий шаг.
Акция воздействия преследовала вполне конкретную цель: настроить марионетку на серьезность мыльного дела и подготовить к той информации, которую должен был принести на другой день капитан Резцов. Но она имела и очень важный побочный результат: испугавшись, фигурант вооружился шилом и стал прикрывать голову портфелем. В результате в морге оказался не он, а капитан ГРУ Вертуховский и операция «Расшифровка» чуть не лопнула в самом начале.
Этот жизненный факт опровергал неверие майора Межуева в случайности и совпадения. И подтверждал существование определенных закономерностей, именуемых человеческими судьбами.
Красная «девятка» пулей сорвалась с места и уверенно влилась в широкий поток автомобилей.
Глава одиннадцатая
Капитан Васильев медленно брел по мокрой и грязной улице. Он был отстранен от оперативной работы и переведен на проверку эвакуаторов. Этим всегда занимались прапорщики.
Понижение вызвано заключением комиссии, проводившей служебное расследование. Убедительных оснований, объясняющих, почему бригада бросила объект наблюдения и направилась в квартиру Зонтикова, капитан не представил. Центр принял разговор о миллиарде, принесенном Клыку, и именно с ним связал незапланированную активность наблюдателей, тем более что деньги исчезли. От более серьезных неприятностей Васильева спасли показания командира милицейской спецгруппы и подполковника Дронова: оба подтвердили – из квартиры он ничего не выносил.
Но и того, что оставалось – нарушения задания и смерти напарника, – оказалось достаточно для вывода о неполном служебном соответствии. Насколько капитан знал кадровую практику, в ближайшее время от него попытаются избавиться. Выслуги, даже с учетом льгот службы на СРПБ – год за полтора, для пенсии не хватит.
Потому мысли у Васильева были такими же безрадостными, как окружающий пейзаж: грязная, в ямах и выбоинах улица, ободранные фасады переживших свой век домов, покосившийся забор вокруг так и не ставшего стройплощадкой пустыря, старая, давно не крашенная трансформаторная будка. Она же – эвакуатор номер семь.