Пешка в большой игре

Корецкий Данил Аркадьевич

Уголок пустыни Мохаве в Каракумах перестал существовать. Куски оплавленного металла зарыты глубоко в песок у подножия бархана, когда он продвинется вперед, захоронение станет практически недосягаемым.

Единственный свидетель – зеброхвостая ящерица не сможет ни о чем рассказать, разве что вызовет удивление, попавшись на глаза человеку, знающему фауну Каракумов.

Джек по обыкновению напился в стельку, сегодня ему составил компанию дублер Чена.

– Ты правда живой? – спрашивал Джек и с усилием грозил пальцем. – Я ведь тебя предупредил! Признайся: предупредил?

– Я живой, – отвечал дублер, икая и с омерзением прислушиваясь

к происходящему в глубине организма. – Ты предупредил. Но о чем – не знаю!

Разговор получался очень содержательным.

Два грузовика-вездехода уже были загружены: ранним утром группа должна тронуться в путь.

Только палатка импровизированного оружейного склада осталась неразобранной: Васильев приказал погрузить вооружение перед самым отправлением, командир десятки «альфовцев» полностью поддержал такое решение.

Они смотрели на гору оружия и боеприпасов и думали об одном и том же.

– А зачем ты ракетный пояс тащил?

Командир десятки указал на сдвоенные стальные баллоны с раструбами сопел внизу и торчащими вперед подлокотниками с рычагами управления.

Капитан пожал плечами.

– Затем же, что и все остальное.

В лагере царило приподнятое настроение: работа закончена! И хотя сути ее большинство участников экспедиции не понимали, радости это не убавляло. Горели костры. Сайд купил в Мукры двух баранов, и все с нетерпением ждали, когда он сочтет, что мясо достаточно прожарилось.

Не дожидаясь шашлыка, начали выпивать. Державшиеся ранее особняком «альфовцы» перемешались с сотрудниками одиннадцатого отдела. На свет появилась гитара...

Земной шар повернулся на пол-оборота, перенеся пустыню Мохаве на дневную сторону, а Каракумы – под крупные звезды и большую луну, сейчас не бледную, а багровую, сулящую сильный ветер и неприятные события.

Оцепление вокруг лагеря поредело, на постах оставалось всего восемь человек, замаскированных не менее тщательно, чем днем, и снабженных приемниками охранно-сторожевой системы, датчики которой были закопаны в песок по периметру лагеря в полусотне метров впереди линии часовых.

Сзади горели костры, товарищи жарили мясо, пили водку, пели песни.

В огне и дыму сверхсекретных учений,Где грохот такой, что дрожат небеса,Фигурки в пятнистом и рыцарских шлемахВ контрольное время творят чудеса.И скажет негромко глава Комитета,Законную гордость скрывая едваПеред армейским генералитетом:"Работает подразделение "А"!"

Над песком музыка и слова разносятся далеко, часовые слышали их, и «альфовцы» улыбались: верный знак того, что Валька Косторезов дошел до кондиции.

Кабульская стража не сдержит напора,И нам не преграда дворцовый забор,Но... все же мы группа для антитеррора.А то, что мы делаем, – это террор.

Старший десятки поморщился. Песню сочинил в девяносто первом лейтенант Шатров, и в самой «Альфе» к ней относились по-разному.

Мы телепрограммы

очистим от скверны,Выигрышна с нами любая игра.И прав замполит: что мы туз – это верно,Но только выбрасываемый из рукава.

Из пустыни к лагерю подползали разведчики Пахадыра. Их было четверо: в светлом пустынном камуфляже, с раскрашенными лицами. В зубах зажаты ножи, в руках гранаты, автоматы закреплены на спине. До них уже тоже доносились гитарные переборы и хриплый баритон Вальки Косторезова.

Задачу решаем без лишнего спора,Атака мгновенна, как выстрел в упор,Но все же мы группа для антитеррора,А то, что мы делаем, – это террор.

– Понимаешь, – сказал старший десятки, закусывая куском дымящегося мяса полстакана водки. – Они стали Юрку Шатрова прессовать за очернительство и чуть ли не враждебную пропаганду – чушь собачья, но уж патриотом подразделения его никак не назовешь! Давай еще примем...

Капитан Косторезов пел про ту, первую осаду «Белого дома», и Васильев вспомнил рассказ Якимова.

... Живое кольцо прорвать кровью и плачем!Мы скажем в ответ: «Да идут они на...!»Впервые поставленную задачуНе выполнит подразделение "А".

– Его все равно уволили, – меланхолично пояснил командир десятки. – Нашли предлог – и привет!

Красивая сказка, что с нашей подачиГоняет по свету людская молва.А правда проста – побоялись задачуПоставить для подразделения "А".А мы бы решили без лишнего спора,Атака мгновенна, как выстрел в упор.Конечно, мы группа для антитеррора,Но кто точно скажет – какой он, террор...

Моджахеды подобрались так близко, что отчетливо различали слова, хотя их не понимали и в смысл не вникали. Главное, противник на месте, ничего не подозревает и веселится перед смертью.

Основные силы отставали на километр и ждали сигнала. У лазутчиков имелась для этого маленькая японская рация.

Фархад и Салахутдин почти одновременно наползли на скрытую в песке сигнальную проволоку. Мигание неоновой лампочки на сторожевых приемниках известило часовых, что периметр охраны нарушен существом весом более сорока килограммов. Тут же включилась вторая лампочка, показывающая, что существ минимум два.

В кармане у Васильева раздался зуммер, вынув плоскую пластмассовую коробочку, он тоже увидел мигающие неонки и показал напарнику. Из крохотного динамика донесся хрипловатый голос:

– Я останусь, а вы вернитесь за бархан, свяжитесь с отрядом и передайте командиру, что все в порядке. Пусть выдвигаются и окружают лагерь.

Салахутдин говорил на фарси, прошедшие Афган понимают основные диалекты, по крайней мере улавливают смысл сказанного. Датчики охранно-сторожевой системы передали на приемники быстрый шепот, и Васильев изменился в лице.