Пешка
Шрифт:
— Давай вперед, — поторопил он ее. Старуха выпила эликсир и быстро поползла, по туго натянутому канату. Через минуту она была уже на другой стороне. От ее головы шел дым и остатки волос обгорелыми пнями торчали из головы делая ее еще более уродливой. Следом поползла девочка, та заранее окружила себя заклинанием мороза и казалось по канату медленно ползет облако из пара, внутри которого девочку видно не было. У края ее подхватила старуха и затащила под дерево. Настал черед Прокса.
— Хуман! — закричала старуха, — будь осторожен, веревка уже тлеет. Алеш кивнул головой показывая, что услышал. Разбежался, подбросил веревку в верх и прыгнул далеко вперед над пропастью. От его поступка старуха и девочка невольно вскрикнули. Они провожали глазами тонкий шнур взлетевший в верх и увидели Прокса, распластавшимся над пропастью в полете. Затем
С трудом выбравшись из ямы он увидел спины рыдающих спутниц. Они верно не видели что он попал в пещерку и скрылся в ней и когда подошли к краю то застали только обгорелый трос. Все это подумал Прокс пока осторожно приближался к ним, боясь напугать неосторожным шумом, плачущих. Так как они стояли у самого края бездны и могли от неожиданности туда свалиться. Но все равно он не смог подобраться незаметным. Под его ногой оглушительно треснула сухая ветка. Обе испугано обернулись и старуха дернулась как от удара, потеряла равновесие и замахав отчаянно рукам, пытаясь ухватиться за воздух, стала падать спиной в пропасть. За полу синей мантии ставшей платьем для старухи ухватилась девочка в отчаянной попытке удержать, не дать свалиться. Но сил у девочки явно не хватало и старуха продолжала падать увлекая за собой вцепившуюся Аврелию.
Прокс рванулся вперед и схватил сначала малышку, а затем, другой рукой за край мантии старуху, резко дернул на себя и они все трое завалились под дерево. Обе ревущие плакальщицы лежали на Алеше обнимая его и заливали его слезами.
Наконец старуха смогла сдержать рвущиеся рыдания, с надрывом всхлипывая проговорила: — мыыы ду-ум-мали чтто-о ты-ы сгг-ооре-ел. И они снова заревели в два голоса.
Прокс по жизни был одинок. Он привык к этому состоянию. Когда не было привязанностей, не было тех кто ждал бы его возвращения с заданий. Не было тех за кого бы он волновался и переживал. О ком скучал и ждал встречи. Сама служба агента отрезала любые длительные связи. В сухом остатке оставалась только черствость, рациональность, иногда тоска и замкнутость. Вот так он и жил без семьи, без друзей, поглощенный работой. Другой жизни для него не существовало. Но эта маленькая снежная эльфарка ворвавшаяся снежным комочком в его жизнь. смогла растопить лед холодной расчетливой души, согрела его своим присутствием и дала толчок к желанию поменять жизнь, даже свое отношение к ней. Он был благодарен ей за эти новые чувства проснувшиеся в нем, он впервые почувствовал себя не инструментом в руках необходимости, а просто человеком имеющим как и все свои слабости и не боявшийся их открыть. И от того что из бездушного исполнителя чужой воли он превратился в совсем другого, стал очеловеченным, ему было тепло и радостно. Странные повороты судьбы, не знаешь где найдешь и где потеряешь.
— Все нормально, — сказал он, обнимая обеих, — только мы остались без припасов. Пришлось бросить рюкзак что бы выбраться, А из оружия только станер и нож. Надо было рюкзак отдельно переправлять, запоздала подумал Прокс.
— Ну чего разлеглись, есть нам нечего, так что надо спешить. Он поднялся и помог подняться спутницам. За деревом непонятно как живущем под землей, без света и воды был новый проход.
Каменные ступени вырубленные в скале, утопая в гулкой темноте вели вверх, Алеш стоя у подножия проворчал, — то вверх, то вниз, то по кругу. В чем смелость?
Они стали подниматься и скрылись в темноте. Из дерева вышел призрак и глядя ему вслед, с усмешкой сказал, — Смелость заключается в том, что бы выполнить
Глава 10
Ставка. Ставка великого хана расположилась на большом холме. Белые шатры венчали его верхушку, сами склоны холма были свободны от шатров и застроек. А у подножья и вдоль реки стояли глинобитные домики под соломенными крышами и окрашенные в белый цвет. Словно картина сошедшая с холста Тараса Шевченко, передо мной предстала патриархальная малороссия с хатёнками утопающая в садах. Из далека было видно как широко раскинулся город вдоль реки. Тут тебе белые хатки, тут тебе и Днепр. Для полноты впечатления осталось только встретить парубка в шароварах и с чубом на темечке. Застроен город был без какого либо плана, дома стояли в разброс как кому взбрело его поставить, заставляя извиваться наезженные улицы самым причудливым образом. И кругом поля. Везде куда хватает достать взглядом. Оседлые орки. Ни стен ни вала или частокола не было. Да и зачем они нужны здесь далеко на юге, почти у самого южного океана. Для орков самой лучшей защитой является их храбрость и лихость. Вот они самые прочные стены и глубокие рвы. За рекой раскинули шатры — прибывшие стойбища. Собираются муразы на великий совет. Решать будут кого летом грабить пойдут. Молодые подросшие орки, будут доказывать, что они достойны быть мужчинами. Способ доказательства тоже известен — навалятся толпой и отмордуют слабого противника, сонного и неорганизованного, покуражатся и обратно в степь, подальше от основного войска противника. Они мобильные, сел на быка и в поход.
Вангору же надо полки собрать, обозы, дворянские дружины. Вместе свести всех в одно место и месяц потратить в спорах кто командовать будет. Король не вмешивается. Выберут. Тут и война закончится. Рай для таких снабженцев как наш. Наворуют так что по богатству граф рядом не стоял. Ну и награды конечно отличившимся военачальникам. Это знал я, это знали и орки. Поэтому его величество Меехир девятый, прекрасно понимая, во что выльются пустые хлопоты сбора войск, отрядил посольство с богатыми дарами. Пусть лучше на Империю пойдут, она и ближе и грабить ее сподручнее. Там же извечные враги орков не далеко — лесные эльфары. Их тоже нужно приструнить. А то возомнили понимаешь, себя первородными. Это у них вечные споры, кого творец создал первым. Не уступают первородства друг другу в этом истоки их вражды.
Слабость орков в их силе, любят они мечом помахать, удалью похвалиться. А думают за них шаманы, у тех физическая немощь компенсируется умом, хитростью и коварством. Вот они в основном и управляют этой гремучей массой. Шепчут на уши вождям, а те спорят кто достойнее. Только в этот раз верховный хан свою политику ведет, наплевав на шепотки, а это для Великого Леса опасно.
Добирался я до ставки не спеша, добыл быка, принял иллюзию орка и спокойно двигался по степи. Одинокий всадник не внушает тревоги или подозрения. Едет открыто спокойно. Отряды орков пропускали меня не задерживая, для Чахоя я был Сивучьем, для Сивучьей был Чахоя.
— Что в степи слышно? Все спрашивают друг друга при встречи.
— Про Худжгарха говорят.
Качают головой, — ц-ц-ц цекают, — и мы наслышаны.
В одном стойбище что двигались к ставке слушал свидетеля Худжгарха. И все слушали, затаив дыхание. Как у нас бы сказали, рассказчики они от бога. Я тоже заслушался. А потом поймал себя на мысли, они и не знают что рядом с ними сидит живое воплощение духа мщения. А еще мне стало интересно, а раньше Хужгарх появлялся в степи? О чем и спросил, думал как свидетель выкрутится.
— Не было! — Уверено ответил он. — Отец орков терпелив, долго ждал и прощал неразумных детей своих. Но орки окончательно забыли его заветы. С врагами союзы заключают. Вон у племени Муйага вождя и шамана лесные выродки убили, своей черной магией. Приняли образ орков в советники прокрались и убили. И так во многих племенах. Измельчали орки, трусливы стали. Врагам кланяются. Не выносимо это для отца. За костром завздыхали.
— Твоя правда. У наших соседей тоже такой советник был, обманул шамана, воинов что за ним послали убил и скрылся.