Пешка
Шрифт:
— Лиана, говори слово силы и отправь его обратно в тело, мысленно попросил я. Мне не было известно какой результат даст такая процедура, а просто действовал по наитию. Во мне жила сильная тяга к экспериментам. Здесь я обнаружил в себе качество ранее мне не знакомое. Я полюбил учиться с и усваивать новое. Это будоражило кровь и наполняло новым смыслом мое существование. Как писал Островский — «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Субстанция дрогнула и стала втягиваться в тело осторожно и по началу медленно потом совершила скачек и исчезла. Одновременно с этим я быстро как мог использовал заклинание исцеления. Дзирд вздохнул и закашлялся.
— Нет, себя лежащим на полу палатки и вас Ваша милость, творящего волшбу.
— Понятно, — сказал я, — говори как получилось, что гресса стала свободна.
— Она использовала заклятие слова подчинения, взяла мои руки и ими сняла ошейник, потом ударила меня. Он задумался, больше ничего не помню.
Вот как, тут я дал промашку. Жрицы весьма осмотрительны и проводят ритуал подчинения над мужчинами и моя чернушка этим воспользовалась. Конечно она не дура и смогла найти лазейку. Придется с ней плотнее поработать. Убивать ее не хочу, все внутри противится этому, но оставлять мину у себя за спиной очень опасно. Выгнать ее? Но как говорит Шиза, это не эффективное использование ресурсов. Хотя прежний мой ресурс — армия духов обустраивающаяся внутри меня никак себя не проявляет. Не положительно и не отрицательно, одним словом никак. Остается уповать на выражение — «еще не вечер»
Я занес женщину в палатку, сопровождаемый мрачным взглядом Фомы. Понятно, он опять ожидает, что я отберу у него имя и орки будут смеяться над ним. Пусть помучается неизвестностью. Отрицательный опыт, тоже положительный, придумал я на ходу аффоризм.
Положил Ильридану на походную кровать и раздел. Снял платье, тонкую шелковую рубашку, сапоги и чулки. Наложил оцепенение. Что говорить, творец создавал свои творения тщательно и со старанием. На кровати лежала обнаженная совершенная красота, способная обмануть своими формами любого. Любого но не меня. Она уже пришла в себя и лежала с закрытыми глазами, она ждала физического насилия и я чувствовал ее страх в душе.
— Ну ну мечтай, мысленно усмехнулся я. И стал готовить ритуал стирания памяти.
Пока она была в без сознания, по моей просьбе Шиза определила блоки памяти, отраженные в ее ауре, которые я хотел стереть. Память ее детства с ломаньем психики и принуждением к мукам. Память в которой были установки на достижение положения в роду с помощью любых средств. Я буду менять ее моральные установки. Шиза помогала мне, поняв что я хочу и старалась во всю. Все новое и необычное она встречала с восторгом и великим энтузиазмом. Она была экспериментатор похлеще меня.
Я делал то что до меня наверное никто не делал. Я установил кровную связь с грессой и отправил пакеты новой памяти для инсталляции, ножом не глубоко, только что бы выступила кровь, надрезал ей живот по кругу и стал вырезать нужные фигуры на лбу, на груди и все это соединял линиями, через которые хлынет энергия. Потом надрезал вену и собрал в фиал свою кровь, граммов сто.
Подготовка была завершена. Я намочил кровью свою ладонь и стал втирать мою кровь в ее ранки по всем рисункам. Когда закончил с этим, стал читать заклинания. Наверное со стороны это выглядело очень непонятно и пугающе.
Одновременно я следил за тем как меняется ее аура. Нужные мне участки пометил черным цветом и сейчас они потихоньку светлели. Рядом с ней я просидел больше двух часов.
Что в конце концов у нас с Шизой получится одному творцу было известно. Может она с ума сойдет или вообще памяти лишится, трудно было
— Строй войска и оркестр, с музыкой двинемся на крепость тут лигов шесть всего идти. Там будете браво маршировать, все должны надеть ордена и медали.
— Все исполню, браво доложил он по лагерю разнесся его зычный голос.
— Строииться!!
В крепости остались только бежавшие офицерши, больные и хромые, да обслуга. Я смотрел на толстые стены и ждал кого-нибудь на переговоры. Но ко мне никто не спешил выходить. Я помахал еще раз веточкой, как знак парламентера, принятый у местных, но ответом мне была тишина. Тогда я усилил голос и закричал.
— Через десять ридок крепость будет разрушена. — И тихо добавил сам для себя, — кто не спрятался я не виноват, — посмотрел на веточку и выкинул ее.
Мой малыш крутился рядом в ожидании лакомства. Он как щенок в нетерпении поскуливал. — Еда! Играть!
Прождав без результата десять минут, я дал лакомство элементалю и определил фронт работы. — Сначала разрушить стены, потом центральный форт.
Глендар узнавший что человек пошел на захват крепости без него, поспешил следом вместе с хиртрагами. Но все равно они не успели. Когда крепость показалась вдалеке, то ее стены стали рушиться как будто они были сложены из костяшек шардона (игра напоминающая домино). Он подъехал к хуману и вместе с ним стал смотреть на столбы пыли поднявшиеся к небесам. За ними ничего не было видно. Но глава клана молчал, пребывая в сильном страхе перед мощью человека. Такой может разрушить любой замок или город. Ему ничего не стоит разрушить столицу и завалить всех ее жителей. Опасный гость. А если он переметнется к Дзирдам? Что тогда? Тогда беда и другие главы кланов узнав, о сотворенном чуде человеком, решат также. Тогда он Грендар, ни только не получит обратно право первых ворот, его убьют вместе с человеком. Ведь именно он притащил его в королевство.
Все эти мысли мелькали в голове глендара пока он рассматривал поднимающиеся к небу клубы пыли. Он не стал досматривать происходящий катаклизм, а повернул голема и направился к первому советнику.
— Отправляйся в столицу, возьми золота сколько надо и передай нашим друзьям. Пусть постараются убедить его величество, что человека надо отправить очистить мертвый город. Там говорят есть древний портал и человек сможет им воспользоваться. Гильдмастер с уважением, по новому посмотрел на владыку клана, нет, он недооценивал его. Грндар, сын своего отца, несколько прямолинейный, но не дурак. Он тоже увидел опасность исходящую от этого непростого человека. Советник ни чего не говоря, поклонился и поспешил в лагерь.
«Карфаген» был разрушен и представлял из себя нагромождение камней, над которыми извилисто поднимались столбы пыли. Я обернулся и увидел уходящих гномов под предводительством глендара. Музыка уже не играла, торжества не было и сам он был необычайно хмур. Как бы я не перестарался, подумалось мне. И я полетел следом.
Лагерь оказался пуст. Обоз, девушки и хиртраги уже отправились обратно, у костра маленькой одинокой группой сидели мои орки Пятница и Чернушка, как я стал называть черную эльфарку, рядом паслись уже оседланные быки.