Пешки Сдвига
Шрифт:
Через двадцать минут весь дизель был слит, оружие собрано, душевное равновесие восстановлено. "Горыныч" тронулся в дальнейший путь.
– Хан как чувствовал, что нам горючка нужна.
– Алмаз принялся чистить "Калаш".
– Заправился почти по самые горловины. И чего он, Лихо, в тебе нашёл с первого взгляда? Дерзкая, нечесаная, синяк ещё не прошёл. Странные вкусы у этих косоглазых...
– А я знаю?
– Блондинка подняла вверх левую бровь.
– Получается - опять маху дала. Надо было про это в первую очередь узнавать. А, я то, дурочка -
– Одно слово - блондинка.
– Алмаз вздохнул с крайне утомлённым видом.
– Никакой практической пользы от этой жизни. Одни эмоции...
– Что-то вроде, мальчики. Что-то вроде, и где-то около...
– Что, и даже словесной пикировки не будет?
– "Огорчился" Алмаз.
– Прямо так, без боя сдаёшься?
– Запиши пол-очка на свой счёт, и не отвлекайся.
– Сказала Лихо.
– Неохота мне с тобой лясы точить, на предмет того, кто языком с одного взмаха делянку вырубит... Тайм-аут, Алмазик.
– Ну, как знаешь.
"Горыныч" проехал поворот на Верхний Текермен. Алмаз продолжал чистить автомат, вполголоса напевая какую-то шансонщину, в которой присутствовали крестовая дорога, падлы вертухаи, старушка-мама, и потерянная за рваный рупь, десятилетка. Остальные молчали.
– А это что за митинг единства, и согласия?
– Лихо вгляделась вперёд, туда, где серую полосу шоссе, полностью перекрывала какое-то неподвижное скопление невысоких фигур.
– Не догоняю я что-то, что бы это значило...
– Гейши.
– Шатун уверенно кивнул, когда "Горыныч" приблизился ещё на сотню метров.
– Одни гейши. Сплошняком. Что делать будем?
Внедорожник остановился метрах в семидесяти, от плотно стоящих друг к другу тушек ящерообразных монстров, загораживающих всю дорогу, и выпирающих на обочину - ещё метра на три-три с половиной. Больше нигде их не было видно, они были только здесь, перегородив дорогу, безмолвные, обездвиженные, непонятные...
– Есть желающие выйти, и попросить освободить дорогу?
– Книжник нервно хохотнул, осматривая собравшийся перед машиной паноптикум.
– Вежливо, по-хорошему...
– Только после тебя.
– Алмаз не отрывал глаз от открывающейся впереди картины.
– Да сколько же их тут? Сотен пять, не меньше... Дрочить мою аномалию!
– Они, что - закаменели?
– Шатун старательно пытался найти хоть один признак жизнедеятельности гейш. Но они стояли каменными истуканчиками, не шевелясь, подняв вытянутые головы чуть вверх. Совершенно не реагируя на "Горыныча", урчащего мотором менее чем в сотне метров от них. То ли пребывая в каком-то гипнотическом трансе, то ли ещё по какой-то, схожей причине...
– Что делать будем?
– Повторил громила.
– Объехать не получится. Сковырнётся наш "Горыныч", как два пальца... Разве что - напрямую. А если они очнутся?
– Книжник!
– Лихо оторвалась от созерцания пребывающих в идеальной неподвижности существ.
– Добудь-ка штучки три "эфок". Устроим заезд со спецэффектами.
Очкарик обрадовано полез в
– Что, товарищ тяжеловес?
– Блондинка повернулась к Шатуну.
– Норматив по метанию бризантных приспособлений, выполнить готовы?
– Да хоть до края Материка...
– Громила принял от Книжника три мелкорубчатых металлических овала, окрашенных в маскировочный колер.
– Подача будет произведена в лучших традициях, не сомневайтесь...
Лихо сдала задним ходом, увеличив разрыв между ними, и гейшами - примерно до ста пятидесяти метров. "Горыныч" взревел мотором, готовый рвануться вперёд. Ящероподобные продолжали стоять, как будто были массово поражены вирусом полной и законченной неподвижности.
– Не застрять бы...
– Шатун с некоторым усилием протиснулся в верхний люк.
– Я, конечно мальчонка верткий, но поймать ртом с пару дюжин осколков - поищите другого ловкача... Входит, и выходит. Ебулдыцкий шапокляк. Лихо, я начинаю...
Три рубчатых сгустка верной смертушки, лишённые предохранительной чеки, поочерёдно, с интервалом с полсекунды: полетели в самую гущу никак не реагирующих созданий. Скопление гейш, было где-то метров шесть в ширину, и "эфки" легли как по линеечке - где-то метра в полтора друг от друга. Шатун, резко выдохнув, нырнул обратно в кабину, закрывая люк.
Лихо ударила по газам, внедорожник прыгнул вперёд, туда, где вот-вот должно было рвануть до полного недержания. И мочи, и души в теле...
Гейш разметало в радиусе нескольких метров, образовав проезд, достаточный для комфортного передвижения "Горыныча", усеяв кровавыми ошмётками всё вокруг. Тушки ящероподобных поглотили разлетающиеся по сторонам осколки, и до внедорожника не долетело практически ничего. Пара кусочков "эфки" вскользь царапнула бронированную "шкуру" "Горыныча", не причинив никакого весомого вреда.
Оставшиеся в целости гейши продолжали стоять на том же месте, на котором их, в первый раз увидел экипаж внедорожника. Это было невероятно, непостижимо, но снаружи не долетало, ни единого звука боли, учитывая то, что красочно расписанные новой экологией Материка твари, были очень восприимчивы к этим неприятным ощущениям. Порою, отступая при одном-единственном пойманном своей шкурой, ударе...
Колёса "Горыныча", с хрустом вмяли в асфальт первые, разорванные ударной волной тушки. Лихо смотрела только вперёд, но периферийное зрение цепляло окаменело замершие фигуры гейш, с оторванными конечностями, рваными ранами - из которых вытекала тёмно-розовая жидкость. Они по-прежнему не сдвинулись, ни на миллиметр, словно их держала невидимая сила, бывшая сильнее самого мощного явления в этом мире. Тяги к жизни.
Книжник непроизвольно посмотрел себе на грудь: "хамелеон", просто обязанный захлёбываться радужным переливом, был безжизненным, серым. И у него, и у сидящего рядом Шатуна. Как будто вокруг "Горыныча" не было ни малейшего признака присутствия аномального, чужеродного. Бред, чушь, нелепица...