Пешки
Шрифт:
— Надо бы познакомиться с этим талантливым мальчиком поближе, — довольно пробормотал мужчина, но, заметив на столике возле кровати сплетённую из ленточек косичку, поспешил поправиться: — Или девочкой. Да, да очень приятно было бы познакомиться.
Полные радужных чаяний и совершенно необоснованного, скорее всего спонтанного на фоне постоянного нервного напряжения, самодовольства мечтания были бесцеремонно прерваны воплем болтуна. Вздох получился трагическим.
— Auskul, — мужчина подавил приступ раздражения, ответив в новенький блестящий болтун привычным сдержанным тоном.
Пока из артефакта нёсся поток бессвязных рыданий причитаний, всхлипываний и дрожащей полной страха и ужаса брани, окончательно проснувшийся секретарь, уселся поудобнее, выудил из вороха бумаг на столе несколько желтоватых листков с расписанием и рассеянно дожевал
— Versajne, ciu komunico lestriesh, — сказал он, слегка помедлив. — Mi transdon Cefa pri Via probleme. Li estanomi alia homo sur loco sinjoris Irinma.
Секретарь резко отключил болтуна и, будь его воля, с радостью швырнул бы об стену, но ввиду хорошего воспитания не захотел портить дорогостоящий артефакт, служащий ему официальным средством связи.
— Ну, просто, как дети малые…
Его голос звучал устало и как-то обречённо, будто вера в действия своих опосредованных подопечных умерла в нём раньше, чем завербованные бойцы успели разложить свои вещи в комнатах штаба. Секретарь попытался пригладить пятернёй растрёпанные ото сна волосы и лишний раз пожалел о ношении кольца, когда несколько прядей намертво запутались в пасти металлического медведя.
— Bonkore nocto, Jas, — холодно поприветствовал он младшего секретаря, отчаянно зевающего у своего связного артефакта, так и не вынимая пальцев из волос. — Mendul Mе loco cur teleportacion linio dis Novokrivje en apuda gljocco…. Ikh….Mi foririv en riposal.
Просыпаться было тепло и уютно, хоть и немного вонюче. С последним, закалённый профессиональной деятельностью организм травницы легко справлялся, мысленно переведя раздражающий аромат в разряд вынужденных последствий варки очередного эликсира. Для некоторых составов приходилось часами просиживать над медленно варящимся тухлым жиром или тёртыми речными гадами, от которых вонь стояла похлеще, чем в той дубильне. И ничего! Только помыться получше, да волосы потом прополоскать, чтоб собак по округе своими ароматами не распугивать. Хлипкие да излишне нервные в травничестве и алхимии долго не задерживались по объективным причинам выпадения в обморок при первом же сложном составе. А запах действительно был резким и почти пробивал на слезу, но настолько гармонировал с обстановкой, что это ему вполне прощалось. Главной проблемой в борьбе с ним было не задумываться о происхождении некоторых пикантных ноток и тонов. Сухой пыльный и рыхлый тюфяк после ночных приключений оказался на удивление удобным, почти божественным. Даже коренное многолапое и охочее до крови население подобных постелей не спешило обнаруживать себя на пире свежей плоти, а может, и передохло в заброшенном доме до этого времени. Для полноты картины не хватало только одеяла и подушки, но тут уже они полностью сошлись во мнении, что такой сомнительной дрянью, которая отдалённо смахивала на пастельное бельё негоже устилать и залежалых покойников.
По спине девушки, компактно свернувшейся в прогибе матраца и надтреснутой доски днища, пробежался сквозняк, шаловливо заползая под рубашку и обдувая свеженькие синяки и несколько слабых ссадин. Алеандр широко улыбнулась во сне коварному диверсанту и постаралась поглубже закопаться в такой тёплый и мягкий источник сомнительных ароматов, ища спасение от сырости и холода внешнего мира. Когда в ответ источник глухо застонал и попытался вырваться из захвата, травница неожиданно даже для самой себя проснулась и рванула в другую сторону. Лохматое колючее нечто, принятое спросонья за вурдалака (по запаху-то оно им и являлось), оказалось головой младшего Мастера — Боя, спящего настолько глубоко, что только лёгкий жар и немного учащённое дыхание выдавали в вялом теле наличие жизни. Чародей, отмытый от агрессивных субстанций и трупного яда, в новых повязках, позорно деланных на сухую и держащихся на воззваниях к Триликому, безвольно разметался на краю постели, поджимая к боку раненую руку. Массивное тело, успевшее изрядно похудеть и покрыться множественными синяками от бледных зеленовато — жёлтых до почти чернильных, опасно балансировало на самом краю постели, удачно совпадающим с наиболее крепкой доской. Одна нога уже лежала на полу, благо до него было не так уж и далеко, вторая, зацепившись ступнёй за обрешётку
— Ой — ёй — ёюшки! — всплеснула руками Эл, окончательно просыпаясь и вспоминая, что именно её разбудило.
За спиной не оказалось прохладного, но вполне себе удобного в плане совместной ночёвки тела подруги. Яританна с момента своего высвобождения из объятий рассыпавшейся оболочки так в себя и не пришла, пребывая в странном состоянии анабиоза, граничащего с трансом. Зрачки не реагировали на свет. Тело, словно лишённое костей, обмякло и не отвечало даже на боль, когда травница убирала с почти не пострадавшей груди подруги прилипшие лоскуты оплавившейся ткани или пыталась содрать совершенно нелепую перевязку, что буквально приросла к коже, не давая возможности осмотреть рану и определить, как же она появилась. Сама духовник тоже не спешила с объяснениями, на что ассистировавший по мере сил и возможностей Важич не переставал сетовать вполголоса, называя её мошенницей и притворщицей. Действительно, со стороны складывалось ощущение, что ауру чародейки разорвали, а резерв грубейшим образом выкачали, но ситуация обстояла в точности да наоборот, и безвольное бледное тело едва не искрило от избытка чар. Но чары эти были не хорошими, холодными и очень неуютными. И вот теперь Яританна исчезла.
— Ох, ты горюшко моё! — тихонько вздыхая и поминутно ахая от мелких прострелов в натруженных, затёкших мышцах, Алеандр попыталась выползти из кровати. — Да чтобы я ещё раз согласилась! Да что бы меня ещё раз уговорили сражаться с упырями и прыгать по вурдалаку! Ох, Триликий меня за пятку! Что я несу? Какие упыри? Какие вурдалаки? Как меня только угораздило во всё это вляпаться? А ведь просто себе шла, никого не трогала. Ну — у-у, ладно, может и тронула пару раз, так это же священный долг Целителя и Травника — оказывать посильную помощь. Ох, ну почему мне никто с этой помощью ручки-то не пообрывал! Ай — яй! Куда, ты куда? Стой!
Задетое ногой тело чародея на мгновение лишилось своего равновесия и медленно поползло вниз. Девушка отчаянно схватилась за здоровую руку, пытаясь предотвратить падение, но по инерции едва не завалилась следом. С глухим стуком Важич рухнул навзничь, чудом не проломив собой половицы.
— Б — балясина! — в сердцах ругнулась травница.
Подъёмные работы продвигались с изрядными загвоздками. В спящем состоянии молодой человек оказался раза в полтора тяжелее, чем выглядел по самым смелым подсчётам, и лёгкой транспортировке не подлежал. Девушка пыхтела, плевалась, ругалась всеми известными в магнаре словами, примеряясь и так и эдак к мужскому телу, как лиса у полыньи. Свободными для захвата оказывались лишь одна рука, ноги и шея.
— Да что же это за напасть-то такая! — Валет едва сдерживала себя от того, чтобы в избытке чувств не отпинать такое неудобное тело.
Она попыталась подхватить чародея подмышки, приподнять поперёк туловища, закинуть по частям, передвигая сначала руки, потом ноги и даже начала всерьёз задумываться о левитации. В её положении это было шагом рискованным и по — своему радикальным, аки последствия её левитации по разрушению были сравнимы только с алхимическими опытами. В последний момент, когда уже силой зачарованного воздуха начало приподнимать чародейский зад, Валент сжалилась над пациентом и, просто вытянув из плена подголовника застрявшую ступню, аккуратно уложила его на пол, подавив желание ещё и руки ему на груди скрестить, чтоб уж окончательно добавить трагизма.
Полюбовавшись с полминуты на продолжавшего, как ни в чём не бывало, посапывать мужчину и заодно украдкой размяв ноги и поясницу, Валент тяжело вздохнула и поплелась на поиски подруги. Конечно, было бы обидно и очень печально, если бы её похитили или убили, но сколько можно!?!
— Вчера же так спакойненько лежала, никого не беспокоила, ни на что не реагировала, — не смогла сдержаться от ворчания Эл, осматривая пустую качественно разгромленную кухню. — Конечно, не беспокоила — тогда бы помогать пришлось, а так лежи себе тихонько, умирающую строй. Как вурдалака вытаскивать и пол отмывать, так мы без сознания маемся…