Пешки
Шрифт:
–Хорошо, я все сделаю.
–Удачи!
Сергей поднялся в квартиру родителей. Подъезд был словно не жилой: кругом пыль, мусор, отсутствовал привычный запах еды. Звонок не работал, не было электричества. Парень постучал в дверь, но было тихо. Он спустился в подвал, открыл дверь. Полумрак от горящих свечей и керосиновых ламп, сырость и лица людей, какие-то непривычно страшные в мерцающем свете.
– Мама, папа, – позвал Сергей.
Люди повернулись в его сторону.
– Коля, ты, что ли? – к нему подошла Надя. – Ну здравствуй, – с насмешкой, как ему показалось, поздоровалась девушка.
– Привет, –
– Что же ты? Сам мне посоветовал здесь остаться, а сам пропал. Зря я тебя послушала, ты обманул меня.
– В смысле?
– Ну то, что у меня проблемы будут и что нас обстреливать не станут.
– Ты же сама не хотела родителей оставлять. Мои родители здесь?
– Да, здесь. Мама у тебя болеет.
– Я знаю, вот лекарства принес.
– Молодец. Где взял-то? Сейчас лекарств в городе не найти.
– А я нашел, – огрызнулся парень. И подойдя к ней вплотную, сказал ей тихо: – Скоро все изменится, Надя, жди.
Мама сидела у керосиновой лампы и читала книгу.
– Ой, Сереженька, сынок, здравствуй, дорогой! – женщина бросилась ему навстречу и крепко обняла его. «– Леша, Сергей пришел», – сказала мама отцу и закашляла.
– Здорово, сын, – отец протянул ему руку. – Ну как ты?
– Да нормально.
– Мама, вот лекарства. Как ты себя чувствуешь?
– Да горло болит, сынок. Уж не знаю, что и делать.
– Лечись, здесь все, что тебе нужно. И выздоравливай поскорее.
–Ну что там, Сергей, слышно? – спросил отец. К ним подошли еще несколько соседей – всем было интересно узнать что-то новое.
– Да все так же пока – стреляют. Говорят, скоро ополченцы оставят город, – проговорился парень.
– Как это оставят? – послышались удивленные возгласы. – Это что, они оставят нас фашистам? – спросил один из соседей. – Эти мрази нас всех постреляют, лучше уж пусть сразу всех грохнут.
Подвал наполнялся возмущением из-за услышанной неприятной новости.
«– Ну я не знаю, так говорят», – сказал Сергей. – Мама, мне пора, выздоравливай.
– Ты уже уходишь? – огорчилась мама. – Ну ты заходи, и будь осторожен, любимый.
– Хорошо, мама. Отец, пойдем выйдем: сказать кое-что нужно.
– Ну как ты себя чувствуешь, папа? – спросил Сергей отца, когда они вдвоем вышли из подвала.
– Да как видишь, сидим в этом гребаном подвале, прячемся от смерти. Я только из-за мамы и сижу, а так хрен меня заставишь здесь торчать.
– Мама говорила, ты в ополчение хотел уйти.
– Я и сейчас хочу. Из-за нее не иду.
– Забудь эти мысли, отец! Против власти не попрешь.
– Сын, ты что меня учить будешь? – спросил начинающий злиться отец.
–Не учу, а советую. Ты мой отец и дорог мне. Ладно, мне пора, я что сказать-то хотел: когда ополченцы уйдут, а они уйдут, будь уверен, вы с мамой идите в квартиру, здесь не оставайтесь ни в коем случае. Ты понял?
– Понял. Откуда ты все это знаешь, сын?
– Ополченцы сказали, – соврал Сергей. – И никому не вздумай ничего говорить, чтобы паники не было. Отец, послушай меня один раз, прошу тебя, и мы будем жить счастливо.
– Хорошо, обещаю, – пообещал отец. – Давай, будь осторожен.
Они пожали на прощание руки.
«Все
Парень за эти месяцы, проведенные в осажденном городе, стал жестоким. Его злость просилась наружу, но он терпел – ждал нужного момента.
Ночью был очередной обстрел города: снова гибли люди, уставшие жить в подвалах. Многие, наплевав на безопасность, вернулись в свои квартиры и дома. Отключили сотовую связь, свет и горячую воду. Холодная вода была в двух районах города, остальные были обезвожены. Работники коммунальной службы на свой страх и риск развозили питьевую воду на машинах. Магазины не работали, нечем было торговать: дороги к городу были отрезаны. Единственной возможностью купить продуктов был городской рынок. Частные предприниматели различными путями умудрялись завозить продукты в город. Цены были астрономические, но выбирать не приходилось. Идя за покупками, все подсознательно понимали, что могут не вернуться назад —, рынок обстреливался ежедневно. Человек ко всему привыкает, привыкли и жители города: они ездили в общественном транспорте, зная, что могут погибнуть от попадания снаряда. Люди шли на работу, понимая, что могут погибнуть от осколков или пули снайпера.
Все стали меньше смеяться, но стали больше вспоминать Бога. Люди забыли, что такое злость. Общая беда и общий враг сблизили всех, взаимопомощь стала нормальным явлением среди жителей осажденного города. Люди гордились собой.
Ребята постарались на славу. Вечером, собравшись в квартире, они писали данные и адреса выявленных сепаратистов.
Сергей был доволен, больше всего его удивила Лена: в ее списке было несколько десятков фамилий.
– Кто это? – спросил Коля, показав на фамилию в списке.
– Знакомая сучка, у нее парень в ополчение свалил, – ответила Лена, – она теперь от нас всех нос воротит. Зазналась, шалава.
– А этот, Гундарев Алексей?
– Дядя мой, тот еще гусь! «Сепар» конкретный, помогает им деньгами.
– А ты тоже Гундарева, получается, что ли?
– Ну да.
– А где твои родители?
– Мама здесь, отец свалил от нас уже давно. Хрен знает, где он сейчас…
КАТЯ
Ранним утром девушку разбудил стук в дверь. «Звонок же есть, зачем стучать?» – подумала девушка, надевая халат. Катя подошла к монитору видеодомофона – у двери стояли военные.
«О Боже, снова они», – с ужасом подумала девушка. – Вам кого? – осторожно спросила девушка.
Люди, стоящие у двери, рассмеялись, услышав ее голос.
– Украинская армия. Открывайте! Проверка документов.
– Кто такая? – нагло спросил военный, когда они бесцеремонно прошли в квартиру.
Катя представилась.
– С кем живешь?
– С мужем.
– Где он?
– На работе.
Один военный допрашивал, двое других ходили по дому, осматривая комнаты. Катя видела, как военный, говоривший с ней, «поедал» ее глазами. Ей стало не по себе, она понимала, что они могут сделать все, что угодно.