Пешком над облаками
Шрифт:
Мне было известно, что воспитанный подросток не станет петь такую гадкую песню. Поэтому мной овладело нехорошее предчувствие.
— Друзья! — обратился я к своим товарищам. — Это он научил своего младшего брата, и тот ломает игрушки. Нам следует быть начеку! Этот человек крайне опасен!
Не подозревая, что за ним следят несколько пар зорких встревоженных глаз, подросток слонялся по кабинету в поисках развлечений. Он оттолкнул ногой тяжелое кожаное кресло, сделал стойку на голове, провел пальцем по корешкам
И вдруг ищущий взгляд озорника остановился на микроскопе. На его губах заиграла ехидная улыбка шириной в тысячи километров.
— Ага, что я сказал? Он приближается к микроскопу! — закричал в ужасе прорицатель.
Я поискал глазами наш мыслелет и увидел, что мы удалились от него на слишком далекое расстояние.
— Маэстро, нам нужна большая лодка, — сказал я хладнокровно музыканту.
— Понятно! Сюита ре мажор! — объявил музыкант, поняв меня с полуслова, и начал строить корабельные стапели.
Мне еще казалось, что подросток, прежде чем сделать то, чего я так опасался, посмотрит в окуляры микроскопа и, заметив людей, остановится. Но он, даже не заглянув в окуляр, начал именно с того, чего я так опасался. Вредно хихикая, подросток взял со стола пипетку, набрал из банки с цветами воды и поднес ее к стеклу, на котором находилась наша экспедиция. На конце пипетки висела гигантская капля воды размером с Атлантический океан.
— Э-э-э… Ты хулигань, да знай меру! Ты что? Совсем того? — опасливо закричал Пыпин.
Я повернулся к музыканту, чтобы узнать, что происходит на стапелях. Там стояла уже готовая к спуску замечательная турецкая фелюга, отличающаяся отменными мореходными качествами.
— Все на борт! — скомандовал я и схватил за ошейник собаку.
И едва мы успели взобраться на судно, как на стекло тотчас обрушился невиданный потоп.
Волны носили нас из стороны в сторону, но я уверенно вел фелюгу сквозь шторм.
— Я бы такое себе не позволил. Это уже чересчур, — сказал мне Пыпин, отряхиваясь от брызг.
— Да ведь и он считает, что не сделал ничего особенного, — возразил я.
— Да ну? — удивился Пыпин.
Океан наконец затих. Но когда всем уже казалось, будто беда осталась позади, мы увидели в океане Машу. Она плыла к нам уверенным кролем, словно на уроке физкультуры.
Несмотря на суровую обстановку, Толик не удержался, засек по своим наручным часам скорость, с какой Маша покрывала расстояние, отделявшее ее от фелюги, и сожалеюще произнес:
— Жаль, что плывет во сне, не то был бы личный рекорд.
Машу и нас уже разделяло несколько метров, мы уже верили, что и эта неожиданность тоже осталась позади, как вдруг из пучин океана вынырнуло диковинное чудовище и бросилось вслед за беззащитной отличницей.
Я сразу узнал его. Это был свирепый вирус гонконгского гриппа.
— Иван Иванович… вы должны… меня спасти, — серьезно сказала Маша в промежутках между гребками. — Иначе я… должна проснуться… А это, по-моему… лишено логики… Мне столько… пришлось перевидеть… снов, чтобы… встретиться с вами.
В ее словах было столько резона, что у меня не повернулся язык отказать. В самом деле, было бы очень неразумно после долгих стараний оставить приключение в разгаре. И нам пришлось заняться спасением рассудительной девочки.
Однако, уже принимая первые меры, мы открыли, что у нас нет оружия, способного поразить гигантского хищника.
А он между тем настигал отличницу, хотя у Маши был третий спортивный разряд и девочка плавала всеми существующими на свете стилями, и, когда уже казалось, что все потеряно и Маше придется прервать свой сон, я вспомнил о пачке антибиотиков, которая всегда находилась в моих карманах среди прочих неожиданных предметов, крайне необходимых во время бедствия.
Я сунул руку в карман и уже нащупал лекарство, но в это время меня опередил Аркадий. Грозно рыкнув, он перепрыгнул через борт и вцепился клыками в загривок вируса, который уже протянул свои инфекционные щупальца к Машиной пятке.
Вирус издал ужасный вопль и заметался по океану, пытаясь сбросить с себя седока. Но пес держался за его загривок, словно заправский ковбой, пока хищник не сбежал в морские глубины.
После этого Маша подобрала собаку, и мы втащили своих товарищей на борт фелюги.
— Ну теперь-то никто не скажет, будто я до сих пор не видел живую мышь, сообщил спаниель и шумно отряхнулся от воды.
— Я должен вас разочаровать, дорогой Аркадий: Если вы до сих пор не видели живых мышей, то ничего не изменилось и сегодня, — сказал я с мягкой улыбкой.
— Здрасте! А это кто, по-вашему, был? — возмутился пес.
— Вирус! — сказал я. — Зверь пострашней мышей. В Англии в прошлом году из-за эпидемии гриппа из строя вышли тысячи людей. А уж кошек и собак никто не считал. Некогда было!
— Не может быть?! — воскликнул Аркадий.
И попытался упасть в обморок, но ему помешало крепкое здоровье.
Он предпринял еще две попытки лишиться чувства, и все равно у него ничего не вышло.
— А все случилось потому, что я в этой кутерьме опять уронил очки. Иначе бы меня ничто не заставило броситься в эту драку, — сердито пробормотал Аркадий, пытаясь скрыть свое смущение.
И все же мои антибиотики нашли себе применение. Пока экипаж фелюги поднимал Машу и собаку на борт, гонконгское чудовище вернулось, приведя с собой целую орду своих сородичей. Но мы растворили в воде мой антибиотик, и вирусы тут же погибли.