Пески Титана
Шрифт:
– Уф-ф.
– У меня возникло странное желание обнять ее.
– Ты правильно поступила.
– Черт, да она спасла мне жизнь.
– И все, что мы делали на корабле, имело смысл тогда, когда мы это делали, так что забудь об этом.
– А вот это уже интересная мысль.
– Ты можешь стереть эти записи?
– Да.
– Нерешительная пауза.
– Но не стану. Они могут оказаться полезными. Кстати, ты стал бы стирать свои плохие воспоминания, если бы мог? Разве они не часть тебя?
Слишком философская мысль для меня. Я встал, если только наполненное стонами усилие по отрыву тела от земли можно
– А сколько точно воздуха мы потратили?
– Включая продувки? Эквивалент пяти ПВП за полные два часа.
Паршиво. Целых десять километров - на ветер. Если ей захотелось кого-то в этом обвинить, то винить следовало меня. Я не заметил симптомов перегрева, и это стоило нам много воздуха. Захотел бы я стереть это знание?
– Укажи верное направление, - попросил я вместо этого.
– Хорошо.
– Она помолчала.
– Но сперва, как мне кажется, нам следует усвоить урок, преподанный Эсфирь.
– Кем?
– Это библейский персонаж. Кроме всего прочего я нашла в корабельной библиотеке Библию и прочитала об Эсфирь, хотя тогда я ее не поняла. Теперь, кажется, понимаю. Она сказала: «Я пойду к царю, и если мне суждено умереть, то я умру».
– Что?
– Я пересказываю. Контекст там сложный, но она очень нервничала, потому что ей предстояло обратиться к царю с просьбой, из-за которой ее вполне могли казнить. Она размышляла над этим, затем просто пожала плечами и решила сделать все, что в ее силах. Ее не казнили, но именно ее отношение и привлекло мое внимание.
Я пытался усвоить идею того, что компьютер цитирует мне Священное Писание, не говоря уже о том, что этой библейской притчи я никогда прежде не слышал.
– Ты что, стала из-за меня религиозной?
– А еще раньше я гадал, уж не молится ли она. А может ли искин быть религиозным?
– Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Но смерть для меня представляется такой же, как и для тебя, поэтому я о ней, конечно, размышляла. Нет, я лишь пересказала историю, прочитанную в этой книге. Суть в том, что это хорошая альтернатива Джеку Лондону.
К счастью, продувка костюма оказалась неэффективным (по расходу кислорода) способом не дать мне снова перегреться.
Я сказал «к счастью», потому что мне совершенно не хотелось дышать наружным воздухом. Взамен мне пришлось сбросить скорость, а это означало ходьбу, а не бег. Впрочем, бежать я все равно уже был не в состоянии. Засохший пот раздражал кожу не хуже песка, а зуд превратился в серьезную проблему. Пища кончилась, и меня начало пошатывать. И еще меня мучила жажда, даже после того, как я выпил остатки воды.
Чтобы отвлечься, я рассказал Бритни о дюнах Келсо. Как и ее история про Эсфирь, мой рассказ приобретал больше смысла в определенном контексте, поэтому я рассказал ей о родителях. Быть может, иногда разговор действительно равен жизни. А может, важно именно качество разговора. А я очень долго ни с кем душевно не разговаривал.
– Приемные родители никогда больше не привозили меня к дюнам. Но когда я сбегал, то всегда в пустыню.
– Когда?
– Да, я несколько раз сбегал из дома. Первый раз я сделал это всерьез, когда мы жили в Аризоне. Мне как-то удалось добраться
– Эта старая дорога тянется на 230 километров через местность настолько мерзкую, что ее название полностью оправдывается. В свою лучшую пору, до того как братья Домингесы заново открыли холодный термоядерный синтез и вся Мексика разбогатела, здесь наверняка было полно пограничных патрулей. Но когда я ехал по дороге на велосипеде, там были лишь я, койоты, множество очень грубого щебня и развалины Великой мексиканской стены.
– Я был уже на полпути к Юме, когда на меня кто-то случайно наткнулся. Потом сказали, что мне очень повезло.
– А ты доехал бы сам?
– Может быть. Мне не пришло в голову прихватить запасную камеру для шины, поэтому лишь одна уцелевшая камера отделяла меня от долгой прогулки без капли воды. В следующий раз я сбежал, когда мне исполнилось четырнадцать, и в тот раз я пошел пешком. Мне удалось добраться до Айдахо, прежде чем меня поймали.
– Так вот почему ты перебрался сюда с Земли. Ты искал песчаные дюны.
– Она помолчала.
– В метафорическом смысле.
Четыре часа спустя дюны уже не были метафорическими.
Прежде гладкий склон блинчатого купола начали разрезать каньоны и холмы. И тут контейнер наконец-то откликнулся на вызов Бритни.
– Получилось!
– воскликнула она.
– Да, да, да! Теперь осталось лишь найти его.
Вычислить азимут оказалось на удивление легко. По просьбе Брит-ни я спустился сперва по одному склону холма, затем по другому, а она в это время измеряла силу сигнала, получаемого в ответ на ее запросы от сервомоторов парашюта или от какой-то другой железяки, с которой она общалась. Апотом попросила обойти вокруг большой ледяной валун.
И затем, как раз когда гребень, по которому мы шли, закончился, и у меня не осталось иного выбора, кроме как наполовину сбежать, наполовину соскользнуть по наименее опасному склону, она заметила парашют контейнера. Сам я его не видел, но она заверила, что он там, в дюнах внизу - мои глаза по нему скользнули, а она получила эту картинку и обработала ее своими способами.
Последние два километра были адом, перемежающимся с провалами в памяти. Язык стал ватным. Шаги превратились в неуклюжие рывки, и я знаю, что несколько раз падал, включая тот раз, когда просто захотел отдохнуть. Стрелка манометра давно перешла от «не очень хорошо» на «скорее домой». Я был уверен, что Бритни снизила долю кислорода в дыхательной смеси, но она ответила, что это как попытка экономить воду: толку никакого и лишь прибавляет мучений. Если бы под конец вы спросили, как меня зовут, то не уверен, что смог бы ответить.
И все эти два километра Бритни подбадривала меня Эсфирью вперемежку с Джеком Лондоном. Левая, правая. Встань. Иди. Снова встань. Мы или дойдем, или нет, но не сдавайся. Теперь я знаю, что будет, когда перегнешь палку. Руки, ноги и даже живот постоянно сводило короткими злыми судорогами, из-за которых меня шатало. Предел действительно есть: для меня он наступил после очередного шага, когда все тело свело до полной неподвижности, и я лежал, не в силах глотнуть воздуха. Ужасная была бы смерть, если вообще есть иные варианты.