Пески. Потомки джиннов

Гамильтон Элвин

– Ты что, одна из них? – прорезался сквозь общий гомон пронзительный голос.

Вперёд выбилась женщина в жёлтой куфии с вышитыми цветами, синими, почти как мои глаза. На лице её читалось такое отчаяние, что я невольно вздрогнула. «Из них» она произнесла с особым выражением. «Неужели угадала?»

Даже те, кто знал о существовании демджи, как правило, не могли меня опознать. Мы, дети джиннов и смертных женщин, на удивление похожи на обычных людей. Даже я сама до семнадцати лет понятия не имела, просто считала себя наполовину чужеземкой.

Понять можно только по глазам, да и то если нарочно

присматриваться. Видимо, эта женщина в курсе.

– Хоссам! – обратилась она к моему конвоиру, с трудом проталкиваясь следом. – Если она из них, то стоит не меньше моей Ранаи! Почему бы не заменить её? Если…

Хоссам молча оттолкнул её и поволок меня дальше. Женщина вновь смешалась с толпой.

Древние улочки Сарамотая были столь узки, что зеваки поневоле начали отставать и вскоре почти рассеялись. Слева и справа в сгущающемся вечернем сумраке нависали стены – так близко друг к другу, что кое-где я задевала их обоими плечами. Мы прошли между двух ярко расписанных домов с выбитыми дверями. Проёмы и окна забиты досками, на стенах – пороховая копоть. Чем дальше, тем больше попадалось следов войны – пришедшей изнутри, а не из песков. «Беспорядки в городе?»

Вонь разлагающейся плоти я почуяла прежде, чем увидела трупы.

Под тесным арочным проходом, завешенным ковром, пришлось наклонить голову. Оказавшись во дворике, я обернулась. Наверху вдоль стены висело две дюжины мёртвых тел с выклеванными глазами. Уже трудно понять, старики это или молодые, но все, без сомнения, из богатых. Стервятники не тронули их халатов из тонкого шёлка с разноцветной вышивкой.

От запаха меня чуть не вырвало. Смерть и жара успели поработать на славу. Солнце садилось за стеной, а значит, светило на повешенных с самого утра.

«Новый рассвет, новые пески».

Глава 3

Вонь в тюремном подвале оказалась едва ли не хуже, чем во дворе.

Хоссам стащил меня вниз по длинной лестнице. Там начинался узкий коридор с железными решётками камер по сторонам. Новый толчок в спину, и я растянулась на полу в одной из них, с размаху врезавшись плечом в каменный пол. «Проклятье!»

Вставать я не спешила, так и лежала, прижавшись щекой к прохладному камню. Хоссам повернул ключ в замке, и звяканье железа отдалось болью в сжатых челюстях. Когда шаги тюремщика по ступенькам окончательно затихли, я сделала ещё три глубоких вдоха и тогда только с трудом поднялась на ноги, помогая себе локтями связанных рук.

Крошечное оконце у самого потолка едва рассеивало тьму. За железными прутьями решётки виднелась камера напротив, где в углу скорчилась девочка не старше десяти лет в заскорузлом от грязи зелёном халате. Её огромные глаза были устремлены на меня.

Я шагнула к решётке, передёрнувшись от близости железа, и негромко позвала:

– Имин? Махди?

Подождала, затаив дыхание в ответной тишине. Наконец в глубине коридора показался краешек лица и руки, сжимающие толстые прутья.

– Амани? – Голос скрипел от жажды, но небрежные властные нотки никуда не делись. За последние месяцы, после того как Махди и другие члены политического кружка в Измане перебрались в наш лагерь, я хорошо узнала этот чуть гнусавый голос с чеканным северным

выговором. – Это ты, Амани? Как ты сюда попала?

– Да. – У меня вырвался вздох облегчения. «Слава Всевышнему, не опоздала». – Пришла вас освободить.

– И сама угодила в тюрьму? Вот незадача.

Я прикусила язык, сдерживая раздражение. Даже здесь он не может обойтись без своей вечной иронии! Вся эта компания столичных слабаков, явившихся к шапочному разбору, когда мы уже давно проливали кровь и отвоевали половину пустыни, не слишком мне нравилась. С другой стороны, они поддержали Ахмеда, когда он только попал в Изман, обсуждали с ним свои идеи и заронили первые искры восстания. И вообще, если давать умереть каждому, кто тебя раздражает, можно остаться без союзников совсем.

– А как же ещё было попасть в город, – произнесла я с убийственной вежливостью, – после того как вы тут напортачили и они позапирали все входы?

В коридоре наступило молчание. Я усмехнулась: даже такой, как Махди, не станет отрицать, что провалился, находясь за решёткой. Впрочем, радоваться нечему и некогда, дневной свет почти совсем уже иссяк, надо спешить.

Отступив от железных прутьев, я стала сжимать и разжимать кулаки, разгоняя кровь в стянутых верёвкой запястьях. Песок, налипший на руки во время моего притворного падения у городских ворот, зашевелился в ожидании. Он накопился и в складках одежды, и в волосах, на всём теле.

Пустыня въедается и в кожу, и в душу. Невольно припомнив разговор с Жинем, я решительно отодвинула лишние мысли и сосредоточилась, прикрыв глаза. Глубоко перевела дух и стала мысленно собирать песчинки, все до одной, пока не окуталась полупрозрачной песчаной взвесью, золотистой в последних солнечных лучах, что проникали в оконце над головой. Девочка в зелёном халате из камеры напротив шевельнулась в сумраке, вглядываясь ещё пристальней.

Со свистом втянув воздух, я напряглась, скручивая подвешенный песок в тонкий жгут наподобие хлыста. Затем отвела руки от тела как можно дальше и раздвинула в стороны, насколько позволяли путы. Песчаный хлыст изогнулся, ожидая приказа.

Хала удивлялась, зачем для моей магии нужны какие-то телодвижения вроде пассов ярмарочного фокусника. Ей легче, она родилась со своим умением, а там, откуда я родом, оружие держат в руках.

Я резко выдохнула, и спрессованный песок хлестнул по верёвке, разрубая её. Теперь мои руки были свободны от пут и готовы к самому главному. Взявшись за жгут, я размахнулась и полоснула, будто саблей, поперёк запертого замка, вкладывая в один удар силу целой песчаной бури. Замок разлетелся вдребезги. «Свобода!»

Девочка напротив напряжённо смотрела, как я собираю подвешенный песок в пригоршню, пинком распахиваю решётку, чтобы не касаться железа открытой кожей, и шагаю по коридору.

– Ну что, – хмыкнула я у камеры Махди, стряхивая с рук остатки разрезанной верёвки и потирая красные, натёртые запястья, – как прошли мирные переговоры?

Он недовольно фыркнул.

– Ты издеваться пришла или нас спасать?

– А почему бы не совместить одно с другим? – Я задумчиво пожевала губами. – Ну-ка, напомни мне, что ты тогда сказал Шазад насчёт участия женщин… Нас нельзя принимать всерьёз – так, кажется?