Песнь для Хозяйки Холма

Brock Nina

Глубоко дыша, пёс осторожно взобрался на кровать и аккуратно лёг рядом. Тёмные девичьи бровки приподнялись от удивления, но позже лицо украсила довольная улыбка. Жёлтый луч фонаря осветил контуры стройного тела собаки. Шерсть животного была белоснежной и короткой.

Пёс улёгся рядом с хозяйкой. Его гладкие волоски приятно касались нежных щёк девочки, а тепло тела окружило ребёнка комфортом и безопасностью. Страх и тревога постепенно исчезли, и в сердце человеческого дитя возродились счастье и умиротворение. Вера обняла Луи и в его присутствии провалилась в мир уютных сновидений.

Достаточно

долго я наблюдала за этой идиллией, которая впервые пробудила во мне неподдельное любопытство. Девочка спала, на её губах играла довольная улыбка, а её рука аккуратно лежала на большом теле, которое громко сопело. Её дыхание становилось спокойным и ровным – она больше не ворочалась, отгоняя мучительные думы. Мне не приходилось интересоваться тем, что чувствует человек, но сегодняшняя встреча была исключением.

И вот стою я возле детской кровати, наблюдая за беспечным, размеренным сном девочки. Дитя, от которого веет чем-то незнакомым для меня, неуловимым и таинственным. Это одновременно прекрасное и ужасное чувство… Такое странное, но трепетное волнение…

Темноволосая девочка казалась олицетворением неизведанного мира души, в котором я никогда не бывала. Но сейчас эта скрытая дверь раскрыта, приглашая всех желающих переступить её порог. Крохотная жизнь в облике нежного, безобидного создания пробуждала во мне чувства, неизвестные ранее.

Возможно ли существование столь невинного создания?

Прежде я испытывала пылкую жажду ощутить хоть капельку чувств?

Разве я способна на малейшие проявления эмоций?

Куда делось моё равнодушие и отчуждение?

Эти вопросы мучили меня, давая пищу любопытству. Однако ответа не последовало.

До восхода солнца я молча следила за ними, и когда оно наконец взошло, прожигая мою бездушную плоть, мне не оставалось выбора, как эгоистично войти в мир слепой девочки.

Или это мои жалкие оправдания?

Глава II.

“Нет болезни мучительнее тоски”

Наступило июньское утро, и ясное небо окутало мир своей нежностью. Лучи солнца, проникающие сквозь занавески, освещали спящие души, погруженные в глубокий сон, наслаждающиеся безмятежным покоем. Утренняя прохлада медленно уступала место желанному теплу. Окно было открыто, и из улицы доносилось неспешное пение птиц. Эти нарядные хористы наполняли комнату своим мотетом, исполняя его мелодичными звуками. Воздух пропитан свежестью и ароматами цветов, распускающихся во дворах и на полях. Ветерок колыхал ветви деревьев, а с дороги доносился шум проезжающих грузовиков; где-то вдали слышался лай собаки. Мир ожил волшебным прикосновением. Не так давно здесь царили холод и мертвая тишина, поглощавшие всё, что могло нарушить ночную размеренность, и не было ни одной живой души, даже птицы, кузнечики и сверчки неправдоподобно замолкли.

Но

я знала заранее: этот новый день обещал быть исключительным.

Пробуждаясь ото сна, Вера залепетала себе под нос непонятные слова, почувствовав холодный нос Луи. Его весёлый хвостик радостно махал из стороны в сторону. Перевернувшись в тёплой постели, девочка замерла, наслаждаясь объятиями больших лап и прикосновениями густой шерстью, кажущейся на ощупь особенно гладкой и лёгкой, словно шёлковое покрывало.

– Неужели проснулись? Луи, какой же ты наха-ал, – артистично протянула вошедшая женщина.

В ответ раздался басистый лай собаки.

– И вам доброе утро. Снова одурачил меня, чертяга…

– Аф, аф, аф! – собака приподнялась, задирая одеяло и раскрывая Веру. Волоски девочки встали дыбом, и она покрылась мурашками от проходящего холодка. Дитя захлопала руками по кровати, а затем прижала колени к груди.

– Всё, никаких больше оправданий я слушать не собираюсь, – решительным шагом женщина вплотную подошла к шкафу. От неё повеял шлейф ароматного кофе, пряных духов, привезённых её матушкой из Италии, и лака, коим она уложила свои короткие волосы. Кто-то успел позавтракать и уже активно собирался, а кто-то продолжал безмятежно нежиться в постели.

– Доброе утро, мама, – раздался сонный голос Веры.

Девочка вновь потянулась за одеялом – надо в него завернуться! – но никак не могла нащупать его край. Затем плюхнулась обратно и злостно разбросила руки в стороны, будто хотела обнять целую планету.

Дверца шифоньера невольно заскрипела, женщина аккуратно начала складывать вещи, а Вера услышала привычный запах выстиранной одежды. Это уже образовался своеобразный ритуал: каждое утро мама будит дочь, складывает выглаженную одежду в шкаф и торопливо уходит на работу.

– Вера, ты не забыла, что сегодня занятия?

– Конечно нет, мама. Только… Сколько сейчас времени?

– Без десяти восемь.

Девочка резко подскочила, растерянно собирая мысли в кучу, но на сей раз не потянулась за одеялом. Занятия начинались ровно в восемь двадцать, а она сейчас беззаботно лежала в кровати, крепко обнимая Луи, совершенно забыв про расписание.

– Извини, что не разбудила раньше. Как бы я ни злилась на этого проныру, но всё же не смогла нарушить твой крепкий сон. Завтрак уже давно готов: в кастрюле пшённая каша; фрукты порезаны и выложены на тарелку, стоящую на кухонном столе, – мама Веры говорила ровно, без запинок и, казалось, слишком неестественно. – И… – она хотела что-то сказать да прервалась. – Ладно, сегодня дедушка дома. Если нужно будет, он поможет. – Уложив бельё в шкаф, женщина направилась к кровати. – Я пошла на работу, дорогая.

Мама нежно поцеловала дочь, а затем аккуратно поправила прядь взъерошенных волос. Пару секунд вглядывалась в припухшее лицо и потерянный взгляд Веры. Женщине, как мне казалось, было очень тяжело смотреть в эти пустые глаза. Вера не видела лица стоящей перед ней фигуры, однако чувствовала её тяжёлый взгляд.

Гладкие щёки девочки загорелись румяными пятнами, казалось, сам поцелуй ошпарил её чувствительную кожу. Мама напоследок потрепала Луи по гладкой морде и поспешно направилась к выходу.