Песнь Кали
Шрифт:
– Я слушаю, мистер Лузак.
– Что вы скажете на это, мистер Гупта? Я просто уеду или все-таки пообщаюсь с М. Дасом?
– Все будет организовано. Позвоните, пожалуйста, через три часа.
– А-а-а… Неужели, мистер Гупта?
– Да.
– Я уже отправил экземпляр… м-м-м… первого варианта статьи своему издателю в Нью-Йорке с просьбой не вскрывать пакет до моего возвращения домой. Надеюсь, этот вариант не пригодится. Я предпочел бы написать о Дасе.
– Не пригодится, мистер Лузак.
Водителями всех такси, курсирующих между городом
Снова шел дождь. Все приобрело цвет грязи: облака, дорога, громоздящиеся друг на друга хибары из полотна и жести, отдаленные заводы. Лишь красные и белые полоски, нанесенные на изредка попадавшиеся придорожные баньяны, скрашивали пейзаж хоть какими-то цветовыми пятнами. Ближе к окраине поднимались новые жилые дома. То, что они новые, я смог определить лишь по строительным лесам из бамбука и стоявшим поблизости в грязи бульдозерам, но сами сооружения выглядели такими же запущенными, покрывшимися пятнами от старости, как и древние развалины в центре города. За бульдозерами виднелись скопления навесов, под которыми прятались тесно сгрудившиеся фигуры. Кто они – семьи строителей или новые жильцы, ожидавшие въезда? Скорее всего, эти отверженные были ядром новой чольи – растущей окраины двухсот пятидесяти квадратных миль сплошных трущоб.
Слева промелькнул белый щит, который я заметил еще тогда, ночью. С этой стороны на нем были слова:
«КАЛЬКУТТА ГОВОРИТ ВАМ ДО СВИДАНИЯ. ДОБРОГО ЗДОРОВЬЯ».
Женщина с кастрюлями и большим бронзовым кувшином на голове присела на корточки в грязи за щитом.
В аэропорту было людно, но не так, как в ту ночь, когда мы прилетели. Все билеты на делийский рейс уже были распроданы, но один только что сдали. Да, самолет «ПанАм» вылетает из Нью-Дели в семь вечера. Билеты можно будет приобрести.
После досмотра багажа мы прошлись по залу. Свободных мест не было, и нам пришлось поискать тихий уголок, чтобы сменить Виктории подгузник. Затем мы заглянули в небольшое кафе – выпить чего-нибудь прохладительного.
Мы почти не разговаривали. Амрита казалась погруженной в свои мысли, а у меня все еще трещала голова. Время от времени перед глазами мелькали обрывки сна, и тогда все сжималось в животе от напряжения и замешательства.
– При худшем раскладе, если вдруг не успеешь на «ПанАм»,– сказал я,– можешь переночевать у своей тетки в Дели.
– Хорошо.
– Или остановиться в какой-нибудь хорошей гостинице рядом с аэропортом.
– Да, конечно.
В кафе ввалилась толпа туристов из Бельгии. Одна из них, невообразимая уродина в сетчатых штанах, тащила здоровенную гипсовую фигуру бога Ганеши со слоновьей головой. Все они оглушительно гоготали.
– Позвони Дэну и Барб, когда доберешься до Бостона.
– Ладно.
– Я прилечу на следующий день после вас. Кстати, ты будешь звонить родителям из Хитроу?
– Бобби, но я и вправду не прочь остаться еще на
Я покачал головой.
– Слишком поздно, детка. Багаж уже погружен. Без лишних нарядов ты обойдешься, но без запаса разовых подгузников здесь нечего делать.
Амрита не улыбнулась.
– Серьезно,– сказал я, взяв ее за руку.– Просто мне нужно кое-что закончить с Гуптой и этими клоунами. Черт возьми, мне все еще не хватает материала на статью. Одного дня будет достаточно.
Амрита постучала по моему кольцу.
– Хорошо, но будь поосторожнее. Не пей сырую воду. А если Камахья придет поменять ткань, постарайся, чтобы она дала тебе только ее – и ничего больше.
Я ухмыльнулся.
– Договорились.
– Бобби, а почему ты не пустил горничную?
– Что?
– Убраться в номере. Перед уходом ты ей велел подождать до завтра.
– Из-за рукописи Даса,– торопливо ответил я.– Не хочется, чтобы там кто-нибудь шнырял.
Амрита кивнула. Я допил остатки «фанты», посмотрел на маленького геккона, прошмыгнувшего по стене, и постарался отделаться от мысли об автоматическом пистолете двадцать пятого калибра, лежавшем на полке стенного шкафа в гостиничном номере.
Самолет уже подали на посадку, и я поцеловал обеих на прощание.
Но тут Амрита вдруг вспомнила:
– Ой, слушай, а если Камахья вдруг не появится в гостинице, ты не смог бы заскочить к ней домой и забрать ткань?
Она принялась копаться в сумочке.
– Это так важно?
– Нет, но я была бы тебе признательна.
– А почему ты просто не поменяла ткань в лавке?
– Все было разрезано по мерке. И я не сомневалась, что мы еще раз с ней увидимся. Черт, я же точно положила бумажку сюда. Ничего. Я помню адрес.
Достав книжечку спичек, прихваченную из гостиницы, она написала адрес на внутренней стороне обложки.
– Только если у тебя будет время.
– Хорошо.
Времени у меня не будет. Мы еще раз поцеловались. Виктория, озадаченная толчеей и шумом, вела себя беспокойно. Я положил ладонь на головку ребенка, ощутив бесконечную нежность ее волосиков.
– Хорошего вам полета. Увидимся через пару дней.
В аэропорту «Дум-Дум» не было галерей для посадки в самолет. Пассажиры проходили по мокрому гудрону и забирались по трапу на борт «Эйр-Индия». Прежде чем скрыться внутри аэробуса французского производства, Амрита повернулась и помахала мне пухленькой ручонкой Виктории.
Мельком взглянув на часы, я быстро пошел через зал к телефонам. Гупта поднял трубку после пятого гудка.
– Все решено, мистер Лузак. Запишите адрес…
Я полез за записной книжкой, но вместо нее извлек спички, которые дала Амрита. Номер улицы я чиркнул рядом с адресом Камахьи.
– Э-э-э… и еще, мистер Лузак…
– Да, слушаю.
– На этот раз вы пойдете один.
Дождь уже прекратился, когда я вышел из такси. От мостовой вздымался пар и проплывал между старыми зданиями. В адресе, полученном мною от Гупты, указывалось пересечение улиц в старой части города, но по дороге сюда я не заметил знакомых мне ориентиров.