Песнь Кали
Шрифт:
– Боже милостивый! – произнес я.
– Расслабься, Роберт.– В безупречном британском произношении Амриты угадывались веселые нотки.– Ей всего двадцать два года, но она уже одиннадцать лет помолвлена. В октябре она выходит замуж.
– Ужасная потеря,– вздохнул я, падая на кровать рядом с ребенком.
Виктория повернула ко мне голову и замахала ручонками, готовая начать игру. Я подбросил ее вверх. Малышка издавала довольные звуки и болтала ножками.
– Девушка действительно племянница Даса?
– Она помогала ему с рукописями. Точила карандаши,
– Да? Ей было, должно быть, лет десять. Виктория взвизгнула, когда я качнул ее, перевернул и качнул в обратную сторону.
– Ей было тринадцать, когда Дас исчез. Между братьями, очевидно, случилась размолвка незадолго до смерти их отца.
– Их отца? А разве у Даса…
– Да. В любом случае его имя много лет не упоминалось в этой семье. У меня создалось впечатление, что она слишком застенчива, чтобы связаться с Чаттерджи или Союзом писателей.
– Но на нас она вышла.
– Это другое,– сказала Амрита.– Мы иностранцы. Мы не в счет. Мы все-таки будем ужинать?
Я опустил Викторию к себе на живот. Личико у нее раскраснелось от удовольствия, а теперь она решала, плакать или не плакать. Упершись коленками в мой живот, она начала елозить у меня на груди. Пухленькая ручонка мертвой хваткой вцепилась в воротник моей рубашки.
– Где поедим? – спросил я, рассказав Амрите о назначенной на девять тридцать встрече с Таинственным Незнакомцем Кришны.– Сейчас уже поздновато выходить в город. Закажем в номер или спустимся в «Комнату Принца»? Я слышал, там выступает Фатима – экзотическая танцовщица.
– Виктория наверняка будет шуметь.– Амрита слегка пожала плечами.– Но мне кажется, что Фатиму она предпочтет ужину в номере.
– Согласен,– кивнул я.
– Я буду готова через минуту.
Экзотическая танцовщица Фатима оказалась полноватой индианкой средних лет, танец которой не боясь скандала вполне могли смотреть бойскауты из младшей эксетерской дружины. Тем не менее толпа состояла из тучных парочек, преимущественно мужских, среднего возраста и должным образом возбужденных ее выступлением. На Викторию же танец впечатления не произвел. Она расплакалась, и нам троим пришлось ретироваться посреди второго сеанса вращений Фатимы.
Вместо того чтобы вернуться в номер, мы с Амритой прошлись по неосвещенному дворику отеля. Почти весь вечер шел дождь, но сейчас в просветах между зеленовато-желтыми облаками мы уже могли разглядеть несколько звезд. Большинство выходящих во двор окон были задернуты тяжелыми шторами, и виднелось лишь несколько тонких полосок света. Мы по очереди несли хныкающую Викторию, пока всхлипы не стали реже, а потом и вовсе прекратились. Остановившись у бассейна, мы присели на низенькую скамеечку рядом с темным кафе. Отсветы от подводных прожекторов плясали по густой листве и опущенным бамбуковым шторам Я заметил темное пятно на воде в мелкой части бассейна и, приглядевшись, обнаружил, что это утонувшая крыса.
– Виктория уснула,– сказала Амрита. Бросив взгляд на дочь, я увидел сжатые кулачки и закрытые
Вытянув ноги, я откинул голову назад и только сейчас осознал, до какой степени устал. Возможно, все еще сказывались последствия перелета. Я выпрямился и посмотрел на Амриту. Она легонько покачивала ребенка, а у нее самой взгляд стал отсутствующим и задумчивым, как это часто бывало, когда она работала над какой-нибудь сложной математической проблемой.
– Ну, каковы ощущения? – поинтересовался я. Амрита перевела на меня взгляд и заморгала.
– Что, Бобби?
– Каково возвращаться в Индию?
Она потрепала хохолок на головке Виктории и передала ее мне. Я пристроил ребенка на сгибе локтя и стал смотреть, как Амрита подходит к краю бассейна и разглаживает свою светло-коричневую юбку. Свет от бассейна освещал снизу ее острые скулы. «Моя жена красавица»,– подумал я уже, наверное, в тысячный раз после нашей свадьбы.
– Ощущение сродни deja vu,– ответила она очень тихо.– Нет, не совсем верное выражение. Скорее, это напоминает повторение уже не раз виденного сна. Жара, шум, язык, запах – все знакомое и одновременно чужое.
– Извини, если расстроил. Амрита покачала головой.
– Нет, Бобби, это меня не расстраивает. Это пугает меня, но не расстраивает. Я нахожу это очень соблазнительным.
– Соблазнительным? – Я уставился на нее.– Что же, скажи ради Бога, мы увидели здесь такого соблазнительного?
Не в привычках Амриты было бездумно бросаться словами. Она часто выражала свои мысли гораздо точнее, чем я.
Она улыбнулась.
– Ты хочешь сказать, не считая Камлахьи Бхарати? Она сбросила босоножку и побултыхала ногой в воде. Утонувшая в другом конце бассейна крыса отсюда видна не была.
– Серьезно, Бобби, все это кажется мне каким-то странным образом соблазнительным. Как если бы все эти годы я использовала лишь часть своего рассудка, а теперь вступает в действие другая его часть.
– Тебе хотелось бы остаться здесь подольше? – спросил я.– Я имею в виду, когда все дела будут закончены…
Я смешался.
– Нет,– сказала Амрита, и ее голос не оставлял сомнений в окончательности ответа.
Я покачал головой.
– Извини, что оставил тебя одну после обеда и согласился на эту встречу вечером… Думаю, что мы неправильно сделали, приехав сюда втроем. Я недооценил, насколько трудно тебе будет с Викторией.
Откуда-то сверху послышалась серия резких приказаний на языке, напоминавшем арабский, после чего последовал поток носового бенгальского. Хлопнула дверь.
Амрита снова подошла ко мне и села рядом. Она взяла Викторию и положила ее к себе на колени.
– Ничего, Бобби. Я знала, как все это будет. Подозревала, что, скорее всего, не понадоблюсь тебе в качестве переводчика, пока ты не получишь рукопись.
– Извини,– повторил я.
Амрита снова посмотрела на бассейн.
– Когда мне было семь лет,– сказала она,– летом, накануне переезда в Лондон, я видела призрака.