Песнь ледяной сирены
Шрифт:
Только сейчас Эскилль услышал и другие голоса, которые Песнь сестры Сольвейг заглушить все же не сумели. И кажется, Песнь эта, что достигла его ушей лишь теперь, звучала уже давно. Многоголосый хор сирен, которые – несомненно – и разрушали Полярную Звезду.
Изнутри.
Когда поднятая рухнувшими глыбами снежная пыль улеглась, среди обломков башни Эскилль увидел полтора десятка ледяных сирен. С холодной яростью во взгляде, с разрушительной Песнью, растаявшей на губах. А вокруг них кружились обезумевшие от злости духи зимы в роскошных снежных одеяниях.
– Предупредите жителей и спасайтесь сами, – велела
– Предупредить о чем?
– Белая Невеста пробудила Хозяина Зимы.
Сольвейг шумно втянула в себя воздух.
– Он призовет снежную бурю, в которой никому не выжить, – бросая слова, словно лезвия, выкрикнула другая сирена. – Сердца людей превратятся в лед, а сами они – в исчадий. На Крамарке не останется тепла – они вытянут его из Фениксова моря. Когда это произойдет, когда Хозяин Зимы вновь станет единым целым, он вырвется из огненного кольца.
Холод, волной поднявшийся в Эскилле, поначалу казался порожденным страшными словами сирен. Но этот холод был иным. Колдовским, невозможным, пропитавшим воздух. Даже он чувствовал его жалящие прикосновения. Что бы ни сотворили с сестрой Сольвейг в своей башне духи зимы, ее Песнь, что взрывала сейчас острыми нотами пространство – большее, нежели простая сиренья магия.
Магия Белой Невесты.
Колдовской холод получил физическое воплощение. Изморозь, прежде незамеченная на неизменно белом облачении Крамарка, дотронулась до одной из сирен, пока та пыталась отразить атаку сестры-метелицы. Прошлась по подолу платья, серебристо-белой змеей протянулась вдоль тела, перышком инея коснулась лица, а следом – каждый дюйм ее кожи.
Ледяная сирена стала ледовой статуей.
Ее соплеменницы закричали. Эскилль похолодел: колдовская стужа шла круговой волной, захватывая огромное пространство, расходясь во все стороны от руин Полярной Звезды. Подбираясь все ближе к Айсиаде, Ледянке, Таккане…
И Атриви-Норд.
Песнь призрачной Белой Невесты призывала снежную бурю, какую еще не знал остров вечной зимы.
Лавина снега встала над ледяными сиренами гигантской стеной. В шуме обезумевшего ветра Эскилль не сразу расслышал, что они поют. Не сразу понял, что ледяные сирены своей Песнью стену и сотворили.
– Дальше будет только хуже! – задыхаясь, выкрикнула одна из них. – Бегите!
Сольвейг затравленно смотрела на соплеменниц.
– Беги, дитя, – прошептала другая сирена. Спина ее ощетинилась ледяными осколками-слезами, которые в нее бросала вьюга. – Спасай наше наследие. Нас они уже не отпустят.
Беззвучно всхлипнув, Сольвейг отвернулась. Знала, что смертных от бессмертных ей не спасти.
Она побежала, бережно прижимая к груди свое сокровище – то ли ледяную, то ли хрустальную скрипку. Эскилль бежал рядом, готовый подхватить скрипачку, стоит ей только оступиться. Он позволил себе обернуться только один раз.
Чтобы увидеть, как отчаянно ледяные сирены пытались остановить снежную бурю, способную стереть с лица земли весь Крамарк. Они позволяли духам зимы терзать свои тела – как и Эскилль в схватке с вендиго. Лишь бы задержать разрушительную снежную волну. Лишь бы выиграть хоть немного времени.
Лишь бы подарить другим шанс на спасение.
Они бежали сквозь Ледяной Венец, петляя между деревьями из мертвого стекла. Было холодно,
Сольвейг держалась за бок, который наверняка кололо от долгого бега. Лицо ее сравнялось с лежащим всюду белым полотном. Наконец странная бегущая процессия поравнялась с городскими воротами. Радуясь, что до крепости Огненной стражи оставалось лишь несколько шагов, Эскилль бросился туда. Сольвейг не спешила его догонять – привалилась к стене, пытаясь выровнять дыхание.
Поднявшийся после слов Эскилля хаос закружил его, словно карусель. Улаф Анскеллан, не растерявшись даже на мгновение, не задав ни одного вопроса, взял спасение людей под личный контроль. Разумеется, от него не отставал и Вигго Эдегор. Капитан Огненной и городской стражи были тем тандемом, что необходим был сейчас Атриви-Норд. Городу, за которым по пятам шла самая ужасная на памяти островитян снежная буря.
Улаф Анскеллан велел всем стражам призывать снежногривов. Тут и там под ладонями людей взрывались сугробы, снежинки складывались в длинные гибкие тела со сверкающей в солнечных лучах гривой. Верхом на снежногривах горожане уезжали к Пепельному побережью – только там, рядом с огненным морем, сейчас было безопасно.
И казалось, Эскилль и Сольвейг бежали снова – но теперь уже наперегонки со временем.
Призванная Песнью Белой Невесты уже поджидала их за порогом – за городскими воротами Атриви-Норд. Но безымянная ледяная сирена оказалась права. Безумие и хаос, что вторглись в и без того беспокойный Крамарк, лишь нарастали. На глазах ошеломленных жителей Атриви-Норд остров круглой глыбой льда поднимался ввысь в том месте, где недавно была Полярная Звезда.
Ледяной Венец взмыл стеклянной короной в небо. Обрамляющий его ельник, выдранный с корнями, опал. Замороженная колдовской снежной бурей земля под ним сложилась в огромное лицо с впадинами-глазницами – пока еще слепыми, лишенными глаз. Остров содрогнулся, по скрытому снежным одеянием телу пронеслась волна – Хозяин Зимы сделал свой первый вздох, пробуждаясь.
Лед глазниц взорвался изнутри призрачным светом.
Хозяин Зимы открыл глаза.
Глава тридцать третья. Танец стихий
Весь остров пришел в движение. Медленно, неумолимо, он вставал на дыбы, будто исполинский снежногрив. Дрожь Крамарка передалась его жителям, которые отвоевывали право спасти свою жизнь у панического страха. Из толщи острова вылепилась одна рука. Стряхнула с себя комья земли, обнажая то, что истинно было плотью Хозяина Зимы, что пряталось под слоями мерзлой почвы. Лед. Следом – в той стороне, где еще совсем недавно была Таккана, вылепилась вторая.
Ни Эскилль, ни Сольвейг не успели призвать снежногривов, когда Хозяин Зимы начал свое восхождение к небесам из самых недр Крамарка. Они скользили по наледи, стремительно катились вниз с самой огромной и самой безумной в мире горки. Летели к Пепельному побережью, краю Крамарка, пока вокруг них рушился мир. Вернее… мир изменялся. Мир оживал.