Песнь Легиона
Шрифт:
– Зачем вы это делаете? – Спросили его. – Тут растут деревья, тут гуляют дети, а вы моете машину, ставите гаражи. И мне кажется, что эти масляные тряпки неподалёку ваших рук дело.
«Я знаю два способа нанесения рубящих ударов. Первый подразумевает под собой превращение всего тела в камень, тело будет стоять в то время как рука будет бить. Второй способ полностью отличен от первого: если бить правой, то следует встать к цели левой рукой, а потом резко разворачиваться, нанося удар, можно даже оторваться от земли.»
Он
Легион вынул из багажника монтировку и ломик, ломик он сунул себе в рюкзак так, что его можно было легко достать. С размаху пробив ножом трахею, он затолкал туда монтировку сантиметров на десять-пятнадцать и, прижав тело ногой, отломал её. Голова безвольно болталась на нескольких неоторванных мышцах.
Он завёл машину; заводилась она неохотно, будто делая одолжение кому-то. Взревев мотором, он стартанул, резко перешёл на вторую, сразу на третью, выезжая между ракушек во двор. Здесь две женщины в возрасте и с зонтами выгуливали собак.
Хлюпая по грязи, врубив дальний свет, он сшиб обоих разом, они даже не успели сообразить, что произошло. Номера девяносто и девяносто один.
«Моя мать всегда любила ругаться с теми, кто выгуливал своих собак у нас под окнами. Жаль, что они тогда уходили безнаказанными.»
Через бордюр по пешеходной дороге он выехал на проезжую часть. Народ ездил вяло, здесь шла магистраль, соединяющая два города, плотно примыкающих друг к другу. В самих городах движение, может, и оживлённее, но на соединительных каналах его почти не было. Он выехал после поворота на перекрёсток, повернув под красный направо. Здесь шла двухполосная односторонняя дорога.
«Давно подметил, что, несмотря на то, что всем нам говорили в детстве, при переходе дороги нужно смотреть в обе стороны, а при переходе вертеть головой. У нас много психов, которые ездят не по своим полосам.»
Он развернул машину на обе полосы боком, блокировав движение. Тут же появился тот, кому это было плохо. Так всегда бывает – как начнёшь делать нечто, тут же появляются недовольные, начинают советовать. Делают они это потому, что самим не хватило ума или смелости начать это, а теперь, когда всё началось, можно подмазаться и словить все лавры. Это был низенький лысый человечек в очках и на девятке. Он даже не вышел из машины, просто его шею сдавили ремнём безопасности и стали бить в грудь локтём. Он хватал руками воздух, потом сжался, как младенец в утробе, хрюкнул и обмяк.
Номер девяносто два.
–= 07:00, 17 часов назад =-
«Прекрасно, когда два
Справа шёл относительно новый белый дом, далее магазин и аптека в одном подъезде, снова жилые дома и стоянка. Лёгкой трусцой он бежал мимо них.
«Не останавливаться! Не думать! Не рассуждать!»
Около дверного проёма у второго подъезда под навесом стояла молодая мама с коляской.
– Зачем вы гуляете в такую погоду?
– Не знаю, просто вышла.
Правой рукой он схватил её высоко за шею, а левой цепко ухватил кожу на шее, и одним резким движением оторвал сонную артерию. Она как-то беспомощно стала хватать руками шею, пыталась зажать рану, но слабела на глазах. Номер девяносто три.
В коляске лежал сонный ребёнок, закутанный в тёплое одеяло. Аккуратно, чтобы не помять, он снял одеяло и взял ребёнка на руки. Тот негромко попискивал.
– Нерентабельно, – с этими словами он чуть присел, подбросил младенца высоко в воздух и побежал далее. Младенец упал за его спиной, разбиваясь об асфальтированную дорожку. Номер девяносто четыре.
«Если убивать каждую секунду топором насмерть одного человека, то, приняв, что они не будут плодиться, на Земле останется всего один человек через сто девяносто лет.»
Я помню чудное мгновенье – передо мной явилась стоянка. То была приватная стоянка для работников магазина. Ворота постоянно были открыты, но здесь всегда был сторож, и днём и ночью. У него был приёмник, но от скуки он периодически выходил из своего убежища.
На этот раз всё произошло молча и быстро: от стены отделилась тень, как раз когда он выходил из будки на свежий воздух. Тень достала из кармана ломик-гвоздодёр. Ломик вошёл точно сзади в череп, протыкая его. Охранник мгновенно осел на пол. Тень уперлась в него ногой и вырвала ломик. Номер девяносто пять.
Сторожевые собаки лаяли, но ничего более сделать не смогли. Тень ушла.
Здесь через дворик и своеобразную детскую площадку какой-то человек в пиджаке и с чемоданом спешил на работу. По пути он забежал на помойку, что-то бросил туда, и стал раскрывать зонтик.
«Главное – это давить до конца, не убирать руку, а вдавливать дальше.»
Щёлк, щёлк, зонтик хлюпнул и раскрылся в грибок. Раскрывая зонт, он выпустил из рук чемодан, тот упал с неприятным стуком. Почти в тот самый момент, когда он начал нагибаться, чтобы поднять чемодан с мокрой дороги, перед ним мелькнуло что-то. Он получил удар ногой в промежность, и в первый момент ничего не почувствовал. Так, по крайней мере, ему казалось. Но в следующую секунду боль пронзила его, такая нарастающая боль, заставившая его упасть на колени и выпустить из рук зонт.