Песнь Лиры
Шрифт:
Толпа зашептались, голоса смешивались подобно осенним листьям на ветру. Кто-то недоверчиво качал головой, другие обменивались встревоженными взглядами. Но Лира уже не слышала их – её мысли были далеко, среди ледяных пустошей, где таилась надежда на спасение матери.
Когда рассказ подошёл к концу, странник растворился в толпе так же незаметно, как появился, оставив после себя лишь отголоски древних тайн и неизведанных возможностей. Лира осталась стоять у костра, чувствуя, как его тепло борется с холодом решения, которое
Дорога домой показалась бесконечной. Каждый шаг отдавался в сердце эхом слов странника: "Кристаллы могут исцелить любую магическую болезнь… но путь туда смертельно опасен". Элдвуд, такой знакомый и родной, вдруг показался иным – словно она видела его в последний раз перед долгим путешествием.
Отец спал у очага, его трубка выпала из ослабевших пальцев. Лира осторожно подняла её, заметив новые морщины на его лице, ещё глубже прорезавшие кожу за последние месяцы. В этот момент она как никогда ясно осознала – время утекает подобно воде сквозь пальцы.
Комната матери встретила её полумраком и тишиной, нарушаемой лишь слабым дыханием. Анна не спала – её глаза, хотя и затуманенные болезнью, следили за дочерью с той же нежностью, что и всегда.
– Лира… ты поздно вернулась, – голос матери был подобен шелесту осенних листьев, но в нём всё ещё теплилась та любовь, которая согревала Лиру с детства.
– На площади был странник, – Лира опустилась рядом с кроватью, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно. – Он рассказал о магических кристаллах на севере. Они могут исцелить любую болезнь....
Анна прикрыла глаза, и слабая улыбка тронула её губы – не радостная, а полная той мудрой грусти, которая приходит с пониманием неизбежного.
– Лира, это легенды, – прошептала она. – Эти странники… они рассказывают много историй, чтобы завлечь наивных. Я не хочу, чтобы ты рисковала… ради меня.
– Мам, – голос Лиры дрогнул. – Это не просто легенда. Он показал кристалл. Они существуют. Если есть хоть малейший шанс…
– Это смертельно опасно, – Анна вдруг напряглась, с трудом приподнимаясь. Лира бросилась помочь ей, чувствуя, как хрупко и невесомо стало тело матери. – Ты думаешь, я смогу жить с мыслью, что ты погибла из-за меня?
– А ты думаешь, что я смогу жить, если ничего не попробую? – Лира взяла руки матери в свои, их холод пронзил её сердце острой болью. – Ты – моя семья, моя опора. Ты всегда учила меня бороться, не сдаваться. Как я могу сидеть здесь, когда ты угасаешь?
Глаза Анны наполнились слезами, превращая их в кристаллы в тусклом свете комнаты.
– Лира, ты ещё так молода, – прошептала она. – Ты могла бы создать семью, жить своей жизнью… а ты привязана ко мне.
– Потому что ты – моя жизнь, – твёрдо ответила Лира. – Ты думаешь, я оставлю тебя? Ты моя мама, и я сделаю всё, чтобы спасти тебя. Всё.
Слёзы покатились по щекам Анны, но она не отвела взгляда. В тишине комнаты
– Я не хочу терять тебя…
– А я не хочу терять тебя, – Лира обняла мать, чувствуя, как дрожит её хрупкое тело. – Но если я не попробую, я потеряю и тебя, и себя.
Тишина между ними стала почти осязаемой. Анна медленно провела пальцами по волосам дочери – жест, полный такой нежности, что сердце Лиры сжалось.
– Если ты так решила, я не могу удержать тебя, – наконец произнесла Анна. – Но, Лира, обещай мне одно.
– Что угодно.
– Если почувствуешь, что не можешь продолжать, вернись. Даже если это значит оставить меня… вернись.
В глазах Лиры вспыхнул огонь решимости:
– Я принесу тебе кристалл. Я обещаю.
Улыбка Анны была подобна последнему лучу заходящего солнца – в ней смешались гордость и боль, надежда и смирение:
– Я всегда знала, что у меня особенная дочь.
Лира сидела рядом, пока мать не заснула, держа её за руку и слушая тихое дыхание. В её сердце бушевала буря противоречивых чувств, но решимость была подобна маяку в этом шторме эмоций.
Собирая вещи в своей комнате, она двигалась тихо, словно тень. Каждый предмет, который она складывала в рюкзак, казался частью новой главы её жизни – главы, полной неизвестности и опасностей.
Но судьба решила иначе. Когда она вышла в общую комнату, Олаф уже не спал. Он сидел, опершись локтями о колени, его взгляд был устремлён прямо на неё.
– Ты всегда такая тихая, – проговорил он. – Думаешь, я не услышу
Лира замерла, чувствуя, как лямки рюкзака впиваются в плечи под тяжестью её решения.
– Я не хотела тебя будить, – её голос прозвучал тише шороха ночного ветра за окном.
– Ты уходишь, – это не был вопрос. Олаф поднялся, его фигура, освещённая умирающим светом очага, отбрасывала длинную тень на стену. В этой тени читалась вся тяжесть его страхов и сомнений.
Лира молча кивнула, не в силах облечь в слова то, что разрывало её сердце.
– Скажи мне, зачем? – в его голосе прорезалась боль, острая как лезвие только что откованного меча. – Почему ты думаешь, что можешь победить то, с чем никто не смог справиться?
– Потому что я не могу сидеть и ничего не делать, – слова вырвались подобно искрам из горна. – Ты же знаешь, пап. Мама умирает. И если есть хоть малейший шанс её спасти, я должна попробовать. Должна.
Тишина между ними стала плотной, как воздух перед грозой. Олаф провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него маску тревоги, но она въелась слишком глубоко в его черты.
– Ты понимаешь, что это может тебя убить? – его голос был подобен звону остывающего металла.
– Да, – Лира встретила его взгляд, в её глазах горел тот же огонь, что она видела в кузнечном горне – неукротимый, живой. – Но я готова рискнуть.