Песнь любви
Шрифт:
Тогда выступил вперед первый календер и сказал ей: «Знай, о госпожа моя: причина того, что у меня обрит подбородок и выбит глаз, вот какая».
История первого календера
Мой отец был царем, и у него был брат, царствовавший в другом городе. Совпало так, что моя мать родила меня в тот же день, как родился сын моего дяди. Прошли многие годы и дни, и оба мы выросли. Я приезжал к дяде и жил у него многие месяцы, и сын его оказывал мне крайнее уважение: и резал для меня скот, и процеживал вино… А однажды, когда напиток взял власть над нами, он сказал мне: «О брат, у меня к тебе большая просьба, и я хочу, чтобы ты мне не прекословил в моем намерении». «С любовью и охотой», — ответил я ему.
Великими клятвами заручился он от меня, в тот же час и минуту встал и, ненадолго скрывшись, возвратился
Когда он скрылся с глаз, я опустил плиту и сделал то, что было велено. И скоро могила стала такой же, как была, а я был словно пьяный. Вернувшись во дворец дяди (а тот был на охоте и ловле), я проспал эту ночь, а когда наступило утро, стал размышлять о произошедшем, о том, что случилось с моим двоюродным братом, и раскаялся. Но раскаяние было бесполезно, и чем больше я думал о том, что послушался его и сделал это с ними, тем больше мне казалось, что это был сон. И тогда я стал спрашивать о дядином сыне, но никто ничего не сообщил мне о нем. И я вышел на кладбище к могилам и принялся разыскивать ту гробницу, но не узнал ее. Пока не подошла ночь, я непрестанно кружил от гробницы к гробнице, от могилы к могиле, но не мог найти к ней дороги. Поэтому вернулся в замок и не ел, и не пил, и мое сердце обеспокоилось о двоюродном брате, так как я не знал, что с ним. Великим огорчением наполнилась душа моя, и я провел всю ночь до утра в заботе, а потом второй раз пошел на кладбище, думая о том, что же сделал с сыном моего дяди, в великом сожалении, что послушал его. Я обошел все могилы, но не узнал ни одной из них и почувствовал раскаяние. И длилось мое отчаяние семь дней, и увеличивалось беспокойство так, что я едва не сошел с ума.
Облегчение виделось мне лишь в том, чтобы уехать домой. Но в тот час, когда я достиг родного города, у городских ворот поднялась толпа людей. Они скрутили меня, и это было так странно и необъяснимо, ведь я был сыном правителя города, а они — слугами моего отца, моими прислужниками… И меня охватил великий страх, так что мрачная мысль проскользнула в голове моей: «Что же случилось с отцом?». Я спросил тех, кто схватил меня, в чем причина, но они не дали мне ответа. А через некоторое время один из них (он был моим слугою) сказал: «Твоего отца обманула судьба, войска восстали против него, визирь убил его и сел на его место. А мы подстерегали тебя по его приказу».
Эти вести лишили меня сознания, и я предстал перед визирем. А между ним и мною была старая вражда, и причиной ее было вот что. Я очень любил стрелять из самострела, и когда однажды, стоя на крыше своего дворца, целился в птицу, сидевшую на крыше дворца визиря, моя стрела пролетела мимо и попала в глаз визирю, который тоже стоял там. Случилось это по воле судьбы и рока, подобно тому, как говорится в одном древнем изречении:
Мы шли по тропе, назначенной нам судьбою. Начертан кому судьбой его путь — пройдет им? Кому суждено в одной из земель погибнуть, Не встретит тот смерть в землеИ когда у визиря был выбит глаз, — продолжал календер, — он не мог осудить меня, так как мой отец был царем города. Такова причина вражды между ним и мной. И когда я стал перед ним со скрученными руками, он велел отрубить мне голову, и я спросил его: «За какой грех ты меня убиваешь?». Визирь ответил: «Какой грех больше этого?» — и показал на свой выбитый глаз. «Я сделал это нечаянно», — попытался я оправдаться, но он воскликнул: «Если ты сделал это нечаянно, то я сделаю это нарочно!». Потом велел: «Подведите его!» — и, когда меня подвели к нему, он протянул палец к моему правому глазу и вырвал его. С того времени я стал кривым, как вы меня видите. А после велел сковать мои ноги и положить в сундук, сказав палачу: «Возьми его и отправляйся за город, а там обнажи свой меч и убей его. Пусть его съедят звери и птицы!». Этот палач служил еще при моем отце, и тот оказывал ему милости. Он вывез меня из города в пустыню, вынул из сундука и стал готовиться порешить мою жизнь. Мои руки были скручены, и ноги мои были скованы. Палач хотел завязать мне глаза и после того убить, но я горько заплакал и, посмотрев на него, сказал такие стихи:
Считал я кольчугой вас, надеждой в защиту мне От вражеских стрел; но вы лишь были концами их. А я-то рассчитывал при всякой беде на вас, Когда не могла помочь деснице шуйца моя. Оставьте вдали вы то, что скажут хулители, И не дайте врагам моим метать в меня стрелами. А если не станете от них охранять меня, Молчите, не действуйте им в пользу иль мне во вред.И произнес:
Немало друзей считал для себя щитом я. И были они, но только врагам, щитами. И думалось мне, что меткие стрелы это. И были они, но только во мне, стрелами.А, услышав мои стихи, палач воскликнул: «О господин мой, как же мне сделать, я ведь подневольный раб!» — потом помолчал и добавил: — «Спасай свою жизнь и не возвращайся в эту землю, не то погибнешь сам и меня погубишь, подобно тому как сказал поэт:
Спасай свою жизнь, когда поражен ты горем, И плачет пусть дом о том, кто его построил. Ты можешь найти страну для себя другую, Но душу себе другую найти не можешь. Дивлюсь я тому, кто в доме живет позора, Коль земли творца в равнинах своих просторны. По важным делам гонца посылать не стоит: Сама лишь душа добра для себя желает. И шея у львов крепка потому лишь стала, Что сами они все нужное им свершают».Я поцеловал палачу руку, не веря в спасение. Потеря глаза показалась мне пустяком по сравнению с тем, что я спасся от смерти. И отправился я в путь, и достиг города своего дяди, и сообщил ему о том, что случилось с моим отцом и со мною, когда мне вырвали глаз. Тогда дядя горько заплакал и воскликнул: «Ты прибавил заботу к моей заботе и горе к моему горю: твой двоюродный брат пропал, и я уже несколько дней не знаю, что с ним случилось. Никто и ничего мне не сообщает о нем», — и так заплакал, что лишился чувств. Великой печалью о нем наполнилось сердце мое. Он хотел приложить к моему глазу лекарство, но увидел, что глаз стал пустой впадиной, и воскликнул: «О дитя мое, ты заплатил глазом, но не душой!». И мне было невозможно смолчать о двоюродном брате, который был его сыном, так что я рассказал обо всем, что случилось, и мой дядя очень обрадовался тому, что я сказал, услышав весть о своем сыне. «Покажи мне гробницу», — сказал он, а я ответил: «Клянусь Аллахом, о дядя, я не знаю, в каком она месте! Я ходил после этого несколько раз и искал ее, но не мог найти, где она находится».