Песнь о Графине
Шрифт:
Акт второй. Изначально.
Я медленно открыла глаза, тут же зажмуривая их из-за слишком яркого солнца, что пробивалось сквозь незакрытые шторы. Часы у кровати показывали полседьмого, а на улице был слышен смех и голоса, наперебой рассказывающие о чём-то. На себе я заметила брюки с рубашкой, а на полу небрежно лежали трость с фраком: такой внешний вид был обязан вчерашней изнуряющей репетицией. В целом, всё было как обычно.
Немного покрутившись у зеркала, которое занимало собой б'oльшую часть одной из стен, я прогнала остатки сонливости и вышла на улицу, захлопнув за собой дверь. Осенний ветер подхватывал опавшие листья, унося их всё дальше и дальше. Наше маленькое цирковое поселение, состоящие из вагончиков, от лишних глаз скрывал за собой лес. Хотя деревья преимущественно находились за вагончиками, их ветви всё равно внушали чувство скрытости и даже некой безопасности. А сейчас к тому же этот самый лес пестрил всем спектром оранжево-жёлтых цветов. Из-за этого буйства красок вся территория цирка будто была обхвачена огнём, а землю покрыл пёстрый ковёр. Да и “местные” своим внешним видом прекрасно дополняли эту картину.
За одним из деревьев вновь послышались уже было притихшие голоса. Прямо перед одним из жилищ росла невысокая яблоня: не особо красивая, с постоянно опадающими недозревшими яблоками и длинными кривыми ветвями. Среди леса вокруг она выглядела так одиноко, что всем цирковым составом уговаривали оставить бедное дерево в покое. А уже потом, кто-то донельзя остроумный, даже назвал яблоню “Vae soli 3 ”, а остальные и подхватили, прозвав новую подругу Соли.
Шурша листьями, я подошла к источнику звуков, приваливаясь плечом к стволу дерева.
3
Горе одинокому (лат.)
– …так я и ответила, дорогая, разве не очевидно?
На одной из низко склонившихся ветвей сидела артистка с синими волосами, краска на которых местами уже смылась в нежно-голубой оттенок, а у корней просматривался натуральный – светло-русый – цвет шевелюры. Ноги в сапогах
– Элле, доброе утро. – поздоровалась я, обращая на себя внимание.
– А-а-а, Грейс, лапочка, это ты, – артистка на ветке повернула голову, свободной рукой отбрасывая за спину длинные волосы. Моя улыбка слегка скривилась, заставляя Элле осечься. – Ах да, прошу простить, Графиня. И отчего ты так своё имя не любишь, дорогая?
– Напряги пару своих извилин, по имени к Графине обращается только один человек, –прошипел кто-то снизу.
В небольшой куче листьев под яблоней сидела ещё одна девушка. Рыжие волосы, заплетённые в причёску из нескольких скрученных кос, были усыпаны жёлтыми листочками, периодически падающими сверху. Черный комбинезон с полупрозрачными рукавами и штанинами открывал вид на будто бы обгоревшие или покрытые сажей части тела, а из-под слоя оранжевых теней недовольно сверкали серые глаза.
– И тебе доброе утро, Тира, – я посмотрела на неё, пытаясь передать благодарность через один только взгляд, таким образом говорила на языке фаерщицы. На обращение к себе по настоящему имени я не боялась, но уж каким-то больно непривычным оно стало, а всё от того, что Графиней меня стали звать в шутку, которая переросла в нечто большее.
– Да-да, – “огненная” девушка ещё ниже сползла по стволу дерева, зарываясь в листву, всё же мигнув мне в ответ “Да не за что”.
– Лапочка, а чего ты с утра уже при параде? До первого выступления почти два часа.
– Элле, Вы же знаете, что у нас не может быть разный график. Встал один –просыпаются и остальные, – в подкреплении моих слов со стороны аттракционов послышались визги и смех.
– Прислушайся, крылатая, тебе дело говорят, – буркнула Тира. – Хватит тягать меня ни свет не заря к этой чёртовой яблоне.
– Не злись, дорогуша, – тихо рассмеялась Элле. – Свежий воздух полезен для здоровья, и не стоит так грубо отзываться о нашей любимой Соли.
Из-под листвы послышалось недовольное бурчание. Элле прикрыла глаза и поднесла сигару к губам, вдыхая дым. Я ещё мгновение понаблюдала за ними и удалилась, напомнив про общий завтрак в обычное время.
Конец ознакомительного фрагмента.