Песнь Огня

Николсон Уильям

– Они умирают от счастья, – сказал Бомен.

– Да! Мальчик совершенно прав! От счастья! – Канобиус плакал и смеялся.

– Это такая отрава, – объяснил Бомен мантхам. – Человек делается таким счастливым, что умирает.

– Да! Умный мальчик! Посмотрите – я обречен, но счастлив! Дайте мне целую миску! Лучшее блюдо в моей жизни! Всего пара особенных листочков – вот главная приправа. Кто счастливей меня?.. Ешь сам, да? С превеликим удовольствием!

Канобиус покатился от смеха.

– Я просто хотел немножечко счастья. – Он протянул руку к госпоже Холиш. – Вы,

милая дама, сделали бы меня счастливым. Толстый – значит счастливый! Ура!

Огромное тело вздрогнуло, словно от удара. Потом капитан успокоился и снова захохотал.

– Кто счастливей меня-а-а-а? – пропел он. – Кто счастливей, чем я? Счастливей меня не найдете, друзья-а-а-а, траля-ля… тра-ля-ля… ля…

Постепенно голос Канобиуса утих. Глаза закрылись. Улыбка растянулась от уха до уха. Толстяк в последний раз облегченно вздохнул и погрузился в крепкий сон.

Через час он перестал дышать.

Поднять Канобиуса оказалось под силу лишь девятерым мужчинам. Тело положили на палубу, прикрыли парусами и придавили их камнями. Больше мантхи ничего не могли для него сделать.

Когда заметно похолодало и в воздухе показались первые снежинки, путники остановились и надели теплые вещи. Благодатная долина осталась позади. После смерти Канобиуса оставаться не захотел никто. Изобилие, которое казалось таким заманчивым, теперь страшило: напуганным людям казалось, что отравлены фрукты, кипящая вода, сам воздух долины. В дорогу вышли все как один. О великом расколе не вспоминали: те, кто хотел остаться, стыдились, а те, кто решил уйти, радовались, что снова вместе.

Повозку доверху загрузили дровами и едой. Бек Клин и Лоло Мимилит тянули за собой сколоченные на скорую руку сани, тоже с запасами. Еды, питья и дров должно было хватить на несколько дней – как раз, чтобы без лишних задержек добраться до реки.

Там, где долина переходила в заснеженную землю, мантхи остановились и занялись повозкой. Колеса закрепили намертво, снизу деревянными крючьями прицепили полозья, прибив гвоздями для верности. Теперь повозка не увязала в снегу, и лошадям стало гораздо легче.

Постепенно туман рассеялся, но сквозь метель по-прежнему не было видно дороги.

– Все хорошо? – спросил Анно Хаз жену.

– Вполне, – ответила она.

– Чувствуешь?

– Чувствую, Аннок.

Лицо Аиры согревало тепло далекой родины. С каждым шагом родина становилась ближе.

К полудню ветер разогнал тучи, и открылся вид на многие мили вокруг. По обе стороны под бледным солнцем поблескивали белые холмы. Впереди виднелась темная полоса леса. А за лесом – горы.

Глава 11

Зимний рассвет

Кестрель шла одна, за Боменом и Мампо. Позади молча шагали остальные, и снег хрустел под сапогами. Было слышно, как переставляют копыта лошади, как скрипят и шипят полозья. Иногда кричали дети, но взрослые не разговаривали, берегли силы. Мороз свирепствовал, и все понимали: чтобы укрыться в лесу до следующего снегопада, нужно пройти как можно больше.

Аира Хаз ехала в повозке. Как

она ни упорствовала – мол, вполне может идти наравне с другими, – Анно настоял на своем. Все видели, как Аира худеет, но не говорили об этом вслух. При мысли о том, что мать день ото дня слабеет, Кестрель охватывало невыносимое отчаяние. Помогал только серебряный голос Поющей башни, что висел под одеждой на шее. Нет, Кестрель не тешила себя надеждой, что в простом кулоне, когда-то сделанном племенем Певцов, кроется какая-то особая сила. Он просто напоминал Кестрель, что и они с братом, и мать, и ее слабость зачем-то нужны.

Кестрель смотрела на знакомый худощавый силуэт Бомена. У близнецов не было друг от друга секретов. Сейчас брат шел далеко впереди, и все-таки Кесс чувствовала его настроение. Хотя Бомен ничего не говорил, сестра была уверена: что-то случилось, и это связано с Сирей. Вроде бы Кестрель давно этого ждала и даже хотела – а теперь испугалась. Мы будем вместе, брат. Всегда.

Говори не говори, скоро придет время расстаться… И когда час наступит, лучше, если Бомен будет не одинок.

Кестрель отвела взгляд от брата и полной грудью вдохнула морозный воздух. Не надо думать о плохом! Лучше сосредоточиться на холодных щеках, на усталых ногах… Правда, за этими мыслями поджидает тоска одиночества.

Кестрель стало страшно и очень захотелось поговорить с братом, мысленно услышать его ласковый голос.

Бо! – позвала Кесс – Ты мне нужен!

Я здесь, – откликнулся Бомен. – Я всегда рядом.

Страхи как рукой сняло. И что это она в самом деле? Кестрель благодарно подумала:

Я люблю тебя.

А я – тебя, Кесс.

Они как раз проходили мимо дорожного столба. Эти столбы, как видно, вкопали очень давно, чтобы легче было не сбиться с пути зимой. Без опаски можно было идти только по дороге: вокруг попадались занесенные снегом трещины. Отклонишься в сторону – и, не ровён час, ухнешь на дно снежной могилы.

Креот постоянно об этом думал. Пока что его коровы спокойно шли вслед за всеми, держась безопасной середины. Однако любой крик или резкое движение могли их напугать – и тогда животные кинутся в сторону, к коварным ловушкам. Привязать их – но к чему? Не к повозке же! Уволокут за собой. А самому удержать запаниковавшую корову – сил не хватит.

Вот Креот и разговаривал с коровами, надеясь, что так им будет спокойнее.

– Вперед, вперед, Засонечка! Скоро уже лес. А там отдохнем, да? Вперед, вперед, Смуглянка. За горами трава сладкая, а дни катятся за днями, один прекрасней другого. Вперед, Топотунья. Вперед, вперед…

Его догнала госпожа Холиш. Креот не подал виду, что ее заметил: мол, говорю с коровами. Госпоже Холиш пришлось начать первой.

– И зачем так причитать! Вперед, вперед – вот уж в самом деле! Будь у ваших коров хоть капля ума, они бы назло встали как вкопанные.