Песни Билитис

Луис Пьер Феликс

Я в самом деле покрыта золотом. Груди мои закованы в золотые латы. Изображения богов не смогут соперничать со мной в великолепии.

И я ношу на моем плотном платье пластинчатый серебряный пояс. Читай на нем стих: «Люби меня вечно, но не огорчайся, если я изменю тебе трижды за день».

Чистая вода бассейна

— Чистая вода бассейна, неподвижное

зеркало, расскажи о моей красоте.

— Билитис, или кто бы ты ни была, может быть, Тетис или Амфитрита, ты прекрасна, знай это.

Твой лик склоняется под густыми волосами, наполненными цветами и благовониями. Твои влажные веки с трудом открываются, а чресла устали от любовных утех.

Тело твое устало от тяжести грудей, несущих на себе тонкие следы ногтей и голубые пятна поцелуев. Руки твои покраснели от объятий. Каждая линия твоего тела была любимой.

— Светлая вода бассейна, твоя свежесть приносит отдохновение. Прими же меня, совершенно усталую. Унеси румяна со щек и пот с чрева, и воспоминания о ночи.

Челядь

Четверо рабов служат у меня: два могучих фракийца стоят в дверях, сицилиец — на кухне, а немая и покорная фригийка обслуживает мою постель.

Фракийцы — красивые мужчины. В их руках палки, чтобы отгонять нищих любовников, а молоток — чтобы стучать в стену, когда меня вызывают.

Сицилиец — редкий повар. Я плачу ему двенадцать мин. Никто иной так не готовит пирожки и маковые пирожные.

Фригийка купает меня, причесывает и выщипывает мне волосы. Она спит по утрам в моей комнате и каждый месяц по три ночи заменяет на любовном ложе.

Торжество Билитис

Процессия пронесла меня с триумфом, нагую в раковине колесницы, куда рабыни отряхнули ночью лепестки десяти тысяч роз.

Я возлежала с руками за головой, лишь ноги мои были одеты в золото. Тело в неге вытянулось на ложе из волос, раскинутых на свежих лепестках.

Двенадцать детей с крыльями за плечами обслуживали меня, словно богиню: одни держали балдахин, другие кропили благовония или курили фимиам.

Вокруг я слышала рокот страстей толпы. И дыхание вожделений плыло над моей наготой в голубом душистом тумане.

Флейтист

Меликсо, с сомкнутыми бедрами, со склоненным телом и вытянутыми вперед руками, ты скользишь своей двойной флейтой по влажным от вина губам и играешь над ложем, где Телас еще сжимает меня в объятьях.

Не слишком ли я бесстыжа, я, что нанимаю девушку для развлечений, я, что появляюсь нагой перед любопытными взорами любовников? Не слишком ли я неосмотрительна?

Нет, Меликсо, маленький музыкант,

ты — честный друг. Вчера ты не отказался помочь мне, сменив одну флейту на другую, когда я уже отчаялась справиться с трудной любовной задачей. Но ты, ты был верен.

Я знаю, о чем ты думаешь. Ты ждешь не дождешься конца этой бесконечной ночи, что напрасно оживила тебя, и ранним утром ты убежишь на улицу с единственным твоим другом, Псиллосом, на свой слежавшийся матрац.

Неизвестный

Он спит. Я не знаю его. Я боюсь. Но… сума его полна золота, и, входя, он дал рабыне четыре драхмы. Я же рассчитываю на мину.

Но я приказываю фригийке лечь с ним вместо меня. Он пьян и неразборчив. Лучше смерть под пыткой, чем лечь рядом с этим мужчиной.

Увы! я унеслась в мечтах в луга Тороса… Я была маленькой девственницей. Тогда у меня была легкая грудь, и я была так безумна от любовных томлений, что ненавидела своих замужних сестер.

Чего бы я ни отдала сейчас, чтобы заполучить то, от чего я отказалась в ту ночь! Теперь груди мои сморщились, и в моем съежившемся сердце Эрос засыпает от усталости.

Последний возлюбленный

Дитя, не проходи, не полюбив меня. Я еще прекрасна. Ночью. Ты увидишь, насколько моя осень теплее весны иных.

Не ищи любви у девственниц. Любовь — сложное искусство, в каком мало сведущи девушки. Я изучала его всю жизнь, чтобы отдать последнему возлюбленному.

Моим последним возлюбленным будешь ты, я знаю это. Вот мой рот, из-за которого мужчины бледнели от желаний. Вот мои волосы, воспетые Великой Псаффой.

Я соберу в твою честь все, что мне осталось от утраченной юности. Я исполню даже все воспоминания. Я отдам тебе флейту Ликаса и пояс Мназидики.

Утренний дождь

Ночь стирается. Тают звезды. Вот последние куртизанки появляются со своими возлюбленными. А я, под утренним дождем, я пишу эти строки на песке.

Деревья отягощены влагой. Ручейки пересекают тропинки, увлекая за собой землю и мертвые листья. Дождь, капля за каплей, дырявит мою песню.

О! Как мне грустно и одиноко! Молодые не глядят на меня, старики — забыли. Пусть. Они выучат мои стихи, они и дети их детей.

Вот чего не скажут себе ни Таис, ни Миртала, ни Гликерия в день, когда щеки их ввалятся. Те же, кто будет любить после меня, пропоют мои строфы.