Песни черного дрозда (сборник)
Шрифт:
Боже мой, что там поднялось!
Сперва загудело. Лобик осторожно отодвинулся, поняв всю опасность от такого обращения с осиным гнездом. Из поверженного мешочка выскочило десятка три длинных, полосатых, как тигры, разъярённых фурий. И не успел Лобик опомниться, как ему в нос, в губы, в уши, у глаз вонзился десяток жал, похожих на хорошо раскалённые в огне иголки. Все завертелось перед затуманенным взором медведя. Он рявкнул, не помня себя вывалился из кустов на луг, обхватил морду лапами и, не переставая реветь, покатился по траве.
Прыжок
Остерегаясь подобных непонятных зрелищ, Хоба решил убраться подобру-поздорову. Большими скачками, весело и резво пролетел он в виду медведя, который все ещё без передыху тёр себе морду и хрипло ревел, и удалился на юго-восток, так и не поняв, что такое случилось с косматым, которого ему очень хотелось задеть, подразнить.
К вечеру олень вышел в окрестности одинокого озера.
Он ещё не увидел Молчанова, но почувствовал, что Человек-друг рядом. Хоба обошёл вокруг небольшого берёзового леска и прилёг на его опушке.
Хоба отдохнул, поднялся, далеко отставил передние ноги, выгнул спину, буквально положив на неё рога, и, сделав таким образом лишь одно гимнастическое упражнение, вышел на луг, чтобы наконец представиться.
Здесь Молчанов и увидел оленя.
— Ты здесь, мой друг, — просто и радостно сказал он. — Иди, не бойся, я один, и ружьё моё лежит на земле. Иди ближе, Большерогий, я так хотел тебя видеть все эти дни!
Хоба сделал ещё несколько шагов. Он смотрел на Человека во все глаза. Ждал доказательства дружбы. Слова — это слова, не более.
— Возьми. — Александр протянул горбушку хлеба с солью и тихонько пошёл навстречу.
Лишь тогда олень приблизился вплотную и мягкими губами сбросил с руки чудесно пахучий хлеб. Уже не боясь, он нагнулся, откусил и стал жевать, пуская нетерпеливую слюну. Александр дотронулся до шеи оленя, погладил, ощупал рога и улыбнулся.
— Ну ты прямо следопыт! Сам нашёл. И медведя не побоялся. Ты знаешь, что за мной идёт Лобик? Тот самый, твой приятель. Где он сейчас? Надеюсь, не очень далеко. Ты отдохни, Хоба, а я займусь костром, ладно?
Александр ещё издали увидел сухую берёзу, вынул из ножен косырь и направился к дереву. Хоба — огромный, рогастый, — аппетитно облизываясь, пошёл за ним. И пока Молчанов рубил, пока разделывал берёзу на поленья, стоял в трех шагах от него и с интересом наблюдал.
— Вот как это делается, понял? — Александр связал ремнём груду поленьев, вскинул за спину. — Пошли на берег, там веселей.
И снова Хоба безбоязненно и дружелюбно шёл за ним, с тем же интересом наблюдал, как от маленькой спички занялась берёзовая кора, и долго стоял,
Молчанов сходил за водой, повесил котелок с крупой, вбил колышки для полога, принёс берёзовых веток на подстилку и все время разговаривал с оленем так, будто это человек, попутчик, который попал в горы впервые и которому все-все надо объяснять и показывать.
Хоба слушал, водил ушами, но никак не мог оторвать взгляда от огня. Пытаясь его отвлечь, Александр подходил к нему, гладил спину, трепал холку, ещё и ещё с удовольствием ощупывал развесистые белесые рога с полированными концами, а олень только редко и сильно вздыхал.
Молчанову казалось, что олень все понимал. Когда на него подул ветер и понесло дым, отошёл, занял более удобное место. Когда Молчанов ел, он шагнул ближе, принюхался и потянулся к хлебу. И когда Человек стал укладываться спать, тоже потоптался и лёг совсем было близко, в пяти шагах, но стоило Молчанову подтянуть к себе из-под рюкзака ружьё, как бесшумно встал и с обиженным выражением отошёл подальше.
Иногда костёр вспыхивал, и тогда Молчанов видел на краю отодвинутой тьмы крупное тело оленя, его поблёскивающие глаза.
Все-таки боялся. Мало ли что…
Под утро стало холодней. Обильная роса едва не превратилась в иней. Молчанов поёживался в спальном мешке, изо рта у него шёл пар. Сквозь сон он услышал глухой топот, открыл глаза. Тусклый рассвет едва брезжил на краю неба. Над озерком стоял ватной густоты туман. Хоба резво пробежал мимо, остановился, тряхнул рогами. Снова пробежал, теперь чуть ли не в трех метрах, сердито фукнул и остановился, тревожно вглядываясь в разжижённую тьму. Похоже, предупреждал об опасности.
Александр сел и сонно спросил:
— Чего разбегался? Кто там?
Хоба только и ждал этого голоса. Ещё раз фыркнув, он выставил уши в ту сторону, откуда они пришли, повернулся и, последний раз промчавшись резвой рысью, пропал среди берёзок.
Молчанов зевнул, потянулся.
— Ясно, — сказал он самому себе. — Лобик изволил явиться. Явление второе. Несовместимость.
Он опять лёг, затянув «молнию» на мешке чуть ли не до самого подбородка.
Костёр прогорел, белый пушистый пепел лежал нестойкой кучкой на месте жарких угольков. Редко-редко на озере всплёскивала форель. Тишина. Ещё час самого сладкого сна.
4
Над озером все ещё стоял плотный белый туман. Такие же туманные бугры незыблемо лежали в низинах, застряв среди берёз и кустарника.
Молчанов открыл глаза, прислушался. Небо над ним побелело. Ожидался светлый солнечный день. Очень хорошо.
Какой-то неясный, но постоянный шум доносился с озера. Будто крупная рыба ненасытно плескалась там. В тумане ничего нельзя разобрать. Снова и снова раздался плеск. Может быть, в озере купались ранние любители водных процедур — горные «моржи», которых привлекла ледяная вода. Но откуда им взяться здесь?