Песни и романсы русских поэтов

Гусев Виктор Евгеньевич

Был чист, неподвижен в тот миг океан, Как зеркало воды блестели; Явилось начальство, пришел капитан, И «вечную память» пропели. (2) Доску приподняли дрожащей рукой, И в саване тело скользнуло, В пучине глубокой, безвестной морской Навеки, плеснув, утонуло. (2) Напрасно старушка ждет сына домой; Ей скажут, она зарыдает… А волны бегут от винта за кормой, И след их вдали пропадает. (2)

684 ^*

Раскинулось

море широко, И волны бушуют вдали. «Товарищ, мы едем далеко, Подальше от нашей земли». «Товарищ, я вахты не в силах стоять,— Сказал кочегар кочегару,— Огни в моих топках совсем не горят, В котлах не сдержать мне уж пару. Пойди заяви ты, что я заболел И вахту, не кончив, бросаю. Весь потом истек, от жары изнемог, Работать нет сил — умираю». На палубу вышел — сознанья уж нет, В глазах его всё помутилось, Увидел на миг ослепительный свет, Упал. Сердце больше не билось. Проститься с товарищем утром пришли Матросы, друзья кочегара, Последний подарок ему поднесли — Колосник обгорелый и ржавый. Напрасно старушка ждет сына домой, Ей скажут, она зарыдает… А волны бегут от винта за кормой, И след их вдали пропадает.

685 ^*

Среди лесов дремучих Разбойнички идут. В своих руках могучих Товарища несут. Носилки не простые: Из ружей сложены, А поперек стальные Мечи положены. На них лежал сраженный Сам Чуркин молодой, Он весь окровавленный, С разбитой головой. Ремни его кольчужны Повисли по краям, А кровь из ран струится По русым волосам. Несли его до места, Несли в глуши лесной. Мы шли, остановились, Сказали: «Братцы, стой!» Мы наземь опустили Носилки с мертвецом И дружно приступили Рыть яму вшестером. Мы вырыли глубоку На желтыим песке, На желтыим песочке, На крутым бережке! «Прощай ты, наш товарищ, Наш Чуркин молодой, Уж нам теперь не время Беседовать с тобой. Идем, идем скорее! Мы снова, братцы, в бой!»

686 ^*

Шумел, горел пожар московский, Дым расстилался по реке, А на стенах вдали кремлевских Стоял он в сером сюртуке. И призадумался великий, Скрестивши руки на груди; Он видел огненное море, Он видел гибель впереди. И,

притаив свои мечтанья, Свой взор на пламя устремил И тихим голосом сознанья Он сам с собою говорил: «Зачем я шел к тебе, Россия, Европу всю держа в руках? Теперь с поникшей головою Стою на крепостных стенах. Войска все, созванные мною, Погибнут здесь среди снегов, В полях истлеют наши кости Без погребенья, без гробов». Судьба играет человеком, Она изменчива всегда, То вознесет его высоко, То бросит в бездну без стыда.

687 ^*

Две гитары за стеной Жалобно заныли… С детства памятный напев, Милый, это ты ли! Эх, раз, еще раз! Это ты, я узнаю Ход твой в ре миноре И мелодию твою В частом переборе. Эх, раз, еще раз! Как тебя мне не узнать? На тебе лежит печать Страстного веселья, Бурного похмелья. Эх, раз, еще раз! Это ты, загул лихой, Окол’ пунша грелки И мелодия твоя На мотив венгерки. Эх, раз, еще раз! Ах болит, ах что болит Голова с похмелья… Уж мы пьем, мы будем пить Целую неделю! Эх, раз, еще раз!

688 ^*

Славное море, священный Байкал, Славный корабль — омулевая бочка. Эй, баргузин, пошевеливай вал,— Плыть молодцу недалечко. Долго я звонкие цепи влачил, Душно мне было в горах Акатуя, Старый товарищ бежать пособил, Ожил я, волю почуя. Шилка и Нерчинск не страшны теперь,— Горная стража меня не поймала, В дебрях не тронул прожорливый зверь, Пуля стрелка миновала. Шел я и в ночь и средь белого дня, Вкруг городов озираяся зорко, Хлебом кормили крестьянки меня, Парни снабжали махоркой. Славное море, священный Байкал, Славный мой парус — халат дыроватый. Эй, баргузин, пошевеливай вал,— Слышатся бури раскаты.

689 ^*

«Хас-Булат удалой, Бедна сакля твоя, Золотою казной Я усыплю тебя. Саклю пышно твою Разукрашу кругом, Стены в ней обобью Я персидским ковром.