Песни Шираза

Народное творчесто

Ты, как ствол кипарисовый, станом пряма, Твои очи орлиные сводят с ума, Эти нежные губы и белые зубы — Как ширазская лавка, где сладостей тьма.

* * *

Говорят, в Даштестане [45] весна и краснеют поляны, От Бакеровой крови взошли на полянах тюльпаны, Надо матери старой сказать, что убили Бакера, Что уже на верблюда навьючили труп бездыханный.

45

Даштестан —

юго-западная часть провинции Фарс.

* * *

За минувших три года давай соберем все печали, На верблюдов погрузим, отправим в далекие дали, Ровным счетом верблюдов навьючено сто пятьдесят. Для печалей Бакера и тысячи хватит едва ли.

* * *

Не всякий месяцем слывет, кто мог достичь высот, Не всякий камушек у ног жемчужиной слывет, Не всякий тюрк способен стать могучим Афрасьябом, [46] Фаизом тоже может стать не всякий рифмоплет.

46

Афрасьяб (Афрасиаб) — один из героев эпоса «Шах-наме», символ грозного богатыря.

* * *

Не пой, предрассветная птица, не пой, Разбудишь любимую ранней порой, Раскрой свои крылья над ликом любимой — От капелек утренней влаги укрой.

* * *

Веселая газель, ты из каких степей? Минувшей юности промчалась ты быстрей, Промчалась ты быстрей, чем жизнь перед Фаизом, И не вернуть тебя, как пролетевших дней.

* * *

Печальная свирель пропела мне чуть свет О горестях измен, о муках многих лет; Ты погляди, Фаиз, на мне сквозные дыры, Ведь каждая из них — сердечной раны след.

* * *

На юности возврат надежды ни на грош, Плачевна седина, ведь стал ты сивым сплошь, Когда-то ты, Фаиз, кусал уста любимых, Хоть локти искусай, былого не вернешь.

* * *

Стал я старым, не вижу подруги, забыл ее взор, Стал я старым, направился к высям неведомых гор, Но средь горных лесов я не встретил подругу Фаиза, На сосну с кипарисом глядеть не хочу с этих пор.

* * *

К морю пошла я соленой водицы хлебнуть, Кормчего голос донесся, сдавило мне грудь, Боже мой, кормчий, несешь ли ты добрые вести? В море мой друг, он впервые отправился в путь.

* * *

В Лар уехать решила ты вдруг, девчонка? А меня обрекла на недуг, девчонка, На смертельный недуг меня обрекла, На уме у тебя новый друг, девчонка.

* * *

Отдохнуть часок взойду на горный луг, Приходи, Зохра, воды налью в бурдюк, Ну

а если вдруг воды тебе не хватит, Полежу я на груди твоей, мой друг.

* * *

Подружка, ты, словно кувшин, тонкогорла, Ты в сердце вошла — и дыхание сперло, Ты в сердце владычицей полной вошла, Там корни пустила и ветви простерла.

* * *

Шахские ружья на наших плечах, Нами командует сам падишах, Братцы, пойдем получать наши деньги, Плату за кровь нашу, плату за страх.

* * *

Отправляюсь в Керман, просто так, прогуляться хочу, Дай мне пять поцелуев, в подарок получишь парчу, Пару туфель куплю, две чадры из далекого Лара, Шаль с цветами граната и все, как приеду, вручу.

* * *

Дует северный ветер весь день напролет сегодня, Запах дома принес из родимых широт сегодня, Моей матери старой скорей передайте весть, Пусть родимого сына из странствия ждет сегодня.

* * *

Мой милый скитается где-то, о боже, Не вижу я белого света, о боже, Гляжу за порог, проглядела глаза, Ни весточки нет, ни привета, о боже.

* * *

В тучах ночь, но и по льду, коль надо, пройдешь, За любимой сквозь ужасы ада пройдешь, За одну только ласку, один поцелуй Сто фарсахов [47] к утру без надсада пройдешь.

47

Фарсах — путевая мера, равная шести или семи километрам (в зависимости от рельефа местности).

* * *

Бедро твое рядом с моим, дорогая. Ставь сеть, сыпь зерно, — птичья кружится стая, Слетелись они, поклевали — и прочь, Я — в сеть угодил, сам того не желая.

* * *

Встретишь друга моего — спроси: куда Дел он совесть? — Видно, нет совсем стыда. Я страдаю, а ему и дела мало. Пусть провалится в день Страшного суда.

* * *

Душа моя, сколько бы ты ни кричала, Твое все равно разорву покрывало, Затем чтоб короткий подол удлинить, Чтоб ножка твоя никого не прельщала.

* * *

В домашних чувяках ушел ты в Мешхед, Готова страдать я от всех твоих бед, Ушел ты в Мешхед, возвращайся здоровым, Бродяжкой пойду за тобою вослед.

* * *

Совсем одурело безумное сердце мое, Наряд мой дырявый совсем превратился в тряпье. С тех пор, как любимый уехал далеко-далеко, Тону я в крови, ибо в сердце моем острие.