Песни/Танцы

Ручий Алексей Викторович

Мы попытались расшатать этот мир, но мир оказался непоколебим. Первая волна отхлынула, оставив простор для всего последующего. Разбив головы, мы не преклонили их. Просто наше время еще не пришло.

Когда кончится все, развеется дым, последний патрон покинет расплавленный ствол, а надежда оставит усталую душу, кто-то вдруг запоет – тихим размеренным

голосом, медленно крепнущим в тишине. Кто-то подхватит эту песнь и понесет ее по улицам, по запутанным ходам лабиринта. Кто-то выскочит из дома и начнет танцевать, презрев таящуюся кругом опасность. Кто-то будет молить об искуплении.

А самый отчаянный и безнадежный парень из всех, улыбаясь, включит музыку.

Последний обряд

Все кончено, я возвращаюсь. Побывав на вершине и не найдя там ничего, кроме одиночества и разочарования, я спускаюсь вниз. Это естественный порядок вещей, это судьба и предназначение.

Революция идет на спад, утонув в пустоте, из которой она родилась. Убийцы останутся убийцами, как ни крути. Иглы в ладонях, и охота на ведьм продолжается. Но все мы уже никогда не будем теми, кем были когда-то. Кем-то еще, наверняка, но ни при каких обстоятельствах – собой…

Мои иллюзии разрушены, излохмачены как пена кровавого прибоя; реальность становится приговором, который я зачитываю собственным снам. В городе начинается обряд. Это последний танец, это воскресное погребение. Мертвые слова гулко звучат посреди треснувших стен.

Никто не останется собой, все станут иными, рано или поздно. Таков закон жизни и даже ее отсутствия. Поэтому наступает пора хоронить старых себя. Скинуть отжившую свое оболочку и проводить в последний путь. Где-то горят костры, мертвенно блестящая стоячей водой разверзшаяся падь зовет меня с вершины к себе.

Я больше не боюсь – и это главное. Преследовавшие меня призраки, духи города убийц, Песка и Пепла, оставили меня. Мне больше не с кем говорить, но и я не боюсь. Все слова

все равно давным-давно мертвы. Черный ветер раздувает огонь…

Я не знаю, что меня ждет там, куда я иду, а точнее – возвращаюсь. Но даже смерть – не самая худшая карта в колоде. Чужая месть теплится по глухим углам…

Лучше прийти загодя на собственную казнь, чем смотреть, как распнут Революцию. Лучше отправиться в изгнание в пустыню, чем оказаться среди тех, кто будет бросать камнями в Мессию. Поэтому все так… Уметь принять свою судьбу – это тоже великий дар.

Город убийц провожает меня плачем скорби. Он хоронит свое прошлое, он хоронит с ним и меня. Но он не станет чище, как не станет никто. Его круги будут ждать новых жертв, тихий капкан, нежная ловушка – все до поры…

Оглядываясь назад – я не вижу Зиккурат. Он исчез в дыму костров, которые жгут на каждой улице. Его скрыли темные тучи грядущих дней. Минотавр просто меняет течение игры, тасует колоду карт.

Все переменчиво и угадать, куда нас несет, – невозможно. Остается только двигаться той тропой, что ведет нас в неизбежность. Смотреть, не мигая, на закатное солнце. Вдыхать запах падших трав. Ловить ветра и вплетать их в свои волосы.

Я ухожу и чем больше я удаляюсь от города убийц – тем свободнее становлюсь. Да, я могу предположить, что это очередная моя иллюзия, но теми иллюзиями дышит мир, а значит, возможно, все-таки я на верном пути. Страх смерти, как и любой другой страх больше не тяготит меня, мне есть, что им противопоставить.

Вокруг меня кружит хоровод звуков, которые тоже являются частью последнего обряда. В этом каскаде шорохов, слов и сорвавшихся с невыразимой высоты нот я угадываю давно позабытый мотив. Он вкрадчиво опутывает меня.

И я знаю, что будет дальше. Я принимаю это. Пусть вечно звучат эти пронзительные песни, и души кружатся в неугомонном танце, пусть играет музыка, ведь это ей полнится мир.