Песня длиною в жизнь
Шрифт:
По его реакции она видела, что он ей не поверил. Так же, как в свое время она не поверила Раймону. Но Ив не стал с ней спорить. После того как он ушел, она взяла карандаш, которым он пользовался во время урока, и прижалась к нему губами. Но во рту остался только лишь вкус дерева и графитового стержня. С отвращением Эдит выбросила карандаш в мусорное ведро.
Конечно, Ив не мог изменить свою дикцию так быстро, как того требовала Эдит. Ведь оставалось всего десять дней до премьеры в «Мулен Руж». Но он очень старался и стал петь намного лучше. Его марсельский
Ей пришлось довольствоваться тем, что было доступно именно в этот момент: тембром его голоса и предыдущей программой. Однако это не означало, что она отказалась от плана максимально использовать талант Ива, несмотря на ограниченное время.
— Ты слишком много жестикулируешь, — такими словами она прервала его пение.
Он стоял посреди комнаты, а она медленно ходила вокруг него. Из-за отсутствия пианино он пел а капелла.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он удивленно.
— Если ты позволяешь своим рукам двигаться так высоко и так далеко от тела, рано или поздно тебе придется опускать их обратно. Понимаешь, это выглядит не очень красиво, — попытавшись скопировать его драматический жест, она замахала руками и стала похожа на циркового клоуна, виденного ею в детстве.
Эта насмешка, да еще и в виде пародии, казалось, очень разозлила его. Окаменев, он смотрел на нее сверху вниз. На его лбу выступила испарина.
— Спой припев еще раз и не шевелись, просто стой там, где стоишь, — продолжила она. Свое требование она подкрепила тем, что встала на цыпочки и крепко обняла его. Со стороны казалось, что он — маленький ребенок, которого она хочет удержать от баловства, а не взрослый мужчина, к тому же на сорок сантиметров выше нее. В следующий момент она поняла, каким страстным был ее жест. Она почувствовала тепло тела Ива, ощутила мужской запах. То, что должно было стать уроком сценического мастерства, стремительно превращалось в любовную сцену. Она на мгновение прикрыла глаза, а когда снова открыла их, ее веки предательски дрогнули.
— Попробуй! Спой еще раз! — потребовала она.
Он вздохнул — и с его губ сорвался лишь сдавленный хрип, а не слова песни. В конце концов он так и не выполнил того, о чем она его просила. Эдит подумала, что слишком явное его подчинение, пожалуй, разочаровало бы и ее. И все-таки, что же его больше смущало: ее требования или ее объятия?
— Я не могу дышать, — наконец произнес он. — Ты слишком меня сдавила.
Она посмотрела на него, опасаясь увидеть в ответ его серьезный взгляд. Но глаза Ива предательски блестели, а уголки рта подергивались. Она отпустила его, и в следующий момент оба буквально задохнулись от громкого хохота. Смеясь, он утер лоб.
— Ну ладно. Я пою еще раз и не шевелюсь. Обещаю!
— Я не это имела в виду, — сказала она с притворным раздражением. — Ты не швабра, чтобы стоять неподвижно. Конечно, ты должен двигаться, но всегда помни, что ты поешь не в опере. Твои руки должны подчеркнуть слова, которые ты произносишь, а не перечеркивать их. Тебе нужно постоянно упражняться, Ив.
— Хорошо.
Сделав
— Прекрати! — крикнула она. — Так тренируются только любители. Когда ты чувствуешь музыку, она проникает в тебя до самых кончиков пальцев. Этому нельзя научиться перед зеркалом. Не валяй дурака!
Он повернулся к ней.
— Не говори со мной так. Я добился успеха, будучи именно таким, как сейчас. Не забывай об этом!
— Пожалуйста, не приводи мне один и тот же аргумент! Ты хочешь стать настоящим певцом, а это больше, чем просто добиться успеха.
— Да. Пожалуй, ты права.
Она видела, чего ему стоило капитулировать перед ней. Но он сдался. Отойдя от зеркала пружинистым шагом, он вернулся к ней.
— Стой! — окликнула его Эдит.
Он остановился в изумлении.
— Ты идешь слишком быстро. У тебя привычка и на сцену выбегать…
— Но я… — начал он и замолчал, беспомощным жестом пригладив волосы на голове. Его лоб снова покрылся бисеринками пота. Он выглядел как чистокровный скакун на ипподроме Лоншан, который с трудом сдерживается и каждую минуту готов сорваться в бег. Куда угодно.
Эдит поняла, что не следует его переубеждать, и предпочла просто сменить тон. Только что она довольно грубо ругала его, теперь же мягко и льстиво заявила:
— Представь, публика ждет тебя. Они сидят там, в темноте зрительного зала, и предвкушают то, что будет происходить сейчас. Так зачем же спешить? Через некоторое время ты будешь выходить на сцену медленно и спокойно, потому что чем дольше ты идешь, тем больше времени у публики будет для аплодисментов.
Она захлопала в ладоши, словно сидела в партере музыкального театра.
— Давай, попробуй еще раз.
— Я должен бегать перед тобой взад и вперед как заведенный?
— Ты красивый парень, который скоро станет звездой. Возможно, настоящим артистом. Дай своим поклонникам возможность не торопясь рассмотреть себя и поприветствовать.
Он покорно повернулся к ней.
— Тебе всегда удается меня переспорить, — мрачно пробормотал он.
Занятие закончилось после часовой тренировки, посвященной выходу на сцену. На следующий день Эдит снова посвятила урок правильному произношению.
— Ты должен читать классику! — объявила она и некоторое время читала Иву забавные детские стихи.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотал он, вынув карандаш изо рта и с отвращением швыряя его на секретер. Сегодня он сидел оседлав стул, а она расхаживала перед ним. Он выглядел несколько озадаченным, медленно приходя в себя после повторения скороговорки, которую она ему задала: ип chasseur sachant chasser salt chasser sans son chien[36]. Снова и снова он ошибался в этой глупой фразе.