Песня для разбитого сердца
Шрифт:
Они оба не спали той ночью. И только раз Кейли, выйдя из своего оцепенения, спросила, едва ворочая языком:
— Почему это случилось?
На что виконт ответил, повторив за докторами: лихорадка затянулась, она съела леди Клариссу изнутри, и к концу женщина уже почти не могла дышать. Никто ничего не мог сделать. И даже будь Кейли рядом, это не изменило бы исхода.
— Но я хотела быть с ней! — воскликнула девушка, наконец. — Она была единственной матерью, которую я знала! А она прогнала меня, не позволив остаться! За что?!
Разумеется, она не собиралась никого
Они больше не говорили о болезни, о причинах и следствии. Они вообще мало о чём говорили следующие три дня. Возвращение в Беркшир стало приоритетным делом, и Кейли, разумеется, осталась подле отца. Но они едва разговаривали. Не потому, что в ком-то затаилась обида, или же печаль стала чересчур непосильной. Отцу и дочери, по-своему обожавшим Клариссу Хардинг, просто не нужны были лишние слова.
Оливия, конечно, приехала вместе с мистером Уитфордом. И, как это ни странно, Джордж прибыл вместе с ними, хотя Кейли не ожидала так скоро его увидеть. Она предпочла бы, чтобы он остался в Фаунтинс… Она предпочла бы, чтобы никто из её новой самостоятельной жизни не мелькал перед глазами в Стиллфилд. Однако Джордж оказался весьма настойчив.
С того самого момента в гостинице, в Лидсе, как Кейли в последний раз взяла ледяную руку мачехи в свою, поцеловала её на прощание и отпустила, все прежние стремления, желания и вся её энергия куда-то испарились. И вот, в поместье виконта стало слишком много людей. Старые знакомые и множество соседей — все хотели попрощаться и утешить виконта Саутфолка в столь тяжёлый час. Графиня Бриджертон с мужем тоже приехали, но Кейли лишь сухо поблагодарила подругу за слова утешения.
Вокруг вечно кто-то крутился и желал что-то ей высказать, поэтому первое, что сделала Кейли, едва покинув местный собор — заперлась в своей комнате и не выходила оттуда почти двое суток. Оливия и Анита предприняли попытки поднять её с постели через три дня после тяжёлых похорон. Но девушка ничего не желала слышать.
Её тело будто стало невесомым. От долгого сна и пребывания в закрытом помещении голова просто раскалывалась от боли. Но выходить и смотреть в глаза целому миру за стенами спальни казалось ей непосильным испытанием. Кейли то и дело спрашивала себя, и иногда спрашивала у Бога: «За что? Почему сейчас? Почему именно мы? На что я променяла жизнь любимой матери?»
Кейли инстинктивно распахнула глаза, и её дрёма рассеялась. Яркий солнечный свет лился в спальню, а на табурете возле постели, на мягкой декоративной подушке, сидела графиня Бриджертон. Заметив, что подруга проснулась, молодая женщина улыбнулась уголками губ:
— Ну наконец-то! Я уж подумала, ты приросла к этой кровати.
На графине было воздушное платье из шёлкового тюля и атласа бежевого цвета, с изящной вышивкой под грудью, на что полусонная Кейли обратила внимание. А ещё она обратила внимание на заметно выпирающий живот Аниты. Конечно, она поразилась. И осознание
— Ты заметила? — спросила Анита с улыбкой. — Что ж, лучше поздно, чем никогда.
— Но… как же… когда ты…
— Уже пятый месяц. Раньше было не так заметно.
— Прости меня, — пробормотала девушка и села прямо, откинув одеяло. — Я совершенно ничего не замечала вокруг себя всё это время.
— Ну, ты действительно была занята своим драгоценным капитаном, так его раз так! И всё же ты стала женой, ты выросла, и у тебя отныне своя семья, пусть пока и совсем маленькая.
Нежность и понимание в голосе Аниты так тронули Кейли, что ей тут же захотелось разрыдаться. Дать волю чувствам, отпустить все переживания и прекратить мучить себя страданиями.
— Полно, милая! Тише, тише! — графиня придвинулась и положила руку на её сжатый кулак. — Лично я всё понимаю. Да и последние несколько дней выдались просто… ах, дорогая, это очень тяжело. Мы все любили её, ты же знаешь. И я знаю, как ты обожала её. Но это не значит, что ты должна заточить себя в четырёх стенах.
Хлюпая носом, Кейли глядела в одну точку и молчала. Она не хотела больше быть сильной и стойкой. Она хотела услышать кого-то, кто смог бы подобрать верные слова… как это делала её мать.
— Думаешь, леди Кларисса была бы довольна, если бы узнала, что ты раскисаешь тут в одиночестве? Да, это огромное горе. Но это горе делит с тобой Его Милость. Неужели ты оставишь своего отца в этот скорбный час?
Анита напустила на себя материнскую строгость. Это было одновременно мило и восхитительно. Кейли снова взглянула на её живот и почувствовала укол зависти. Быстрый, как палец оцарапать, но всё-таки ощутимый. И тогда она подумала про Александра.
— А мой муж… как он? Ты не получала вестей?
Графиня приподняла в удивлении брови:
— О чём ты? Он здесь уже пять дней. Лорд Эшбёрн тоже приезжал, выразить соболезнования, но вчера уехал. Твой муж несколько раз к тебе заходил, ты не помнишь?
Кейли даже не пыталась копаться в воспоминаниях о последних днях. Всё одно — лишь тоска и стены спальни. Она не могла вспомнить Александра.
— Наверное, ты спала, когда он приходил. Он сидел тут, на моём месте, — Анита по-доброму хмыкнула. — Кажется мне, он изменился… Что-то в его взгляде, но не могу сказать точно… Он почти не говорил со своим отчимом. По-моему, они поругались. Кстати говоря, Джордж Эшбёрн тоже здесь. И тоже приходил тебя проведать. Он так волнуется за тебя, это даже странновато.
— По крайней мере, папа не был один всё это время, — сказала Кейли.
— Да. Над ним все окружающие трясутся, как над младенцем Иисусом. Неужели ты думала, что мы оставим его топить горе в бренди или ещё что похуже? Должна сказать, твой супруг весьма… мило с ним обращается. Мой муж говорит, они стали понимать друг друга… как-то по-мужски.
Кейли еле заметно улыбнулась. Значит, Александр приехал вскоре после её побега. И даже сумел выпроводить отчима. Девушка вздохнула. На фоне последних событий эта крошечная победа не казалась ей такой уж значительной.