Песня ночи
Шрифт:
— Говорит, он с Нью-Провиденс, но это ложь, — бесцеремонно вмешалась Джилли, только что вошедшая в столовую с блюдом бисквитов. — Я его там не видела, а он не из тех, кого легко забыть.
— О, его нелегко забыть, не так ли? — с ухмылкой переспросил Келлз, обращаясь к Каролине. — Жаль, что я не встретился с этим монсеньором де Мондом. Скажи мне, что ты о нем узнала?
— Не так уж много, — начала Каролина.
— Все он врет, — безапелляционно заявила Джилли. — По мне, так он — настоящий лгун.
— Ну
— Слушаюсь, госпожа! — с нажимом на последнем слове сказала Джилли, ставя поднос.
— И ты должна быть более благодарной. В конце концов, именно монсеньору де Монду ты обязана своим спасением!
Дверь за девушкой закрылась несколько громче, чем следовало бы.
— С этой тебе не справиться, — пробормотал Келлз, качая головой. — Ну-ка, расскажи мне об этом французе.
— Я не уверена, что он француз, — медленно проговорила Каролина. — В нем есть что-то испанское. И когда я задала ему вопрос на испанском, он ответил не задумываясь.
— Испанец… — задумчиво протянул Келлз.
— О, я точно не могу сказать. Говорит, родом из Марселя. Возможно, так оно и есть.
— Многие называют себя выходцами из Марселя. Удобный город — многонациональный, без какого-то своего лица, город, где легко затеряться в толпе. Не ты ли говорила мне, что наш новый сосед Луи Довиль тоже из Марселя?
— Да, я говорила.
Каролина покраснела. Неужели Хоукс доложил и о том, что сосед из дома напротив предпринимает неустанные попытки ухаживания за подругой капитана, и, едва Каролина выходит из дому, уже тут как тут, всегда готов с ней побеседовать. Каролина сочла за лучшее вернуться к обсуждению монсеньора Раймона.
— Впрочем, я не могу отрицать, что он француз. Он сказал, что не так давно прибыл с Нью-Провиденс, а в Марселе провел лишь детство и юность.
— Но ты все же приняла его за испанца? — вскинув бровь, спросила Келлз.
— Ну, я могла и ошибиться.
— Сомневаюсь. Обычно шестое чувство не подводит тебя.
— Как бы там ни было, он уехал, и нам больше не о чем беспокоиться. Он сказал мне, что уезжает из города на следующий день.
— Значит, уехал. Так скоро? Он не сказал, куда направляется?
— Не помню. Кажется, нет.
— И тебе не любопытно было узнать?
— Ну, в конце концов, не мое это дело. Я пригласила его поужинать только потому, что он…
— Потому что пришел к тебе на выручку, я знаю. И все же… Все время спрашиваю себя, как это ему удалось оказаться в нужное время в нужном месте?
— Прекрати! Все это просто смешно! — выпалила Каролина. — Он не мог заранее
— Да, — протянул Келлз. — Весьма удачное падение, тебе не кажется? Интересно, как ей удалось все так ловко устроить…
— Джилли, можешь зайти. Я вижу твой глаз в щелке.
Джилли неохотно открыла дверь. Вид у нее был надутый, словно ее обидели, и у Каролины лопнуло терпение.
— Если ты будешь подслушивать, Джилли, я немедленно прогоню тебя вон!
Джилли от злости на себя и на хозяев весьма своевременно разрыдалась и выбежала из столовой.
— Все же лучше найти девчонке другое место, — проговорил Келлз, хмуро глядя вслед служанке.
— Нет, ей нужно дать еще один шанс, — упрямо стояла на своем Каролина. — Но скажи мне, почему это по городу ходят слухи, будто ты покупаешь поместье?
— Потому что так оно и было.
— Но ведь, кажется, ты сказал…
— Я сказал, что сейчас не покупаю, но не говорил, что не хотел бы этого сделать.
— Но…
— Ну, хватит. Не волнуйся так. Я думал, купить поместье не составит труда, ведь мне всегда охотно давали денег в долг. Оказалось, что люди готовы рисковать целыми состояниями в надежде обогатиться быстро, но они слишком хорошо понимают, что получать доход с земли — дело другое, и немедленной прибыли ждать не приходится.
— Ты бы мог получить скорую прибыль! — решительно заявила Каролина, совсем позабыв о том, что совсем недавно она была против того, чтобы они с Келлзом стали плантаторами. Сейчас она была всецело на стороне мужа.
— О, я не сомневаюсь в собственных силах. Да только люди с деньгами не торопятся давать мне ссуду. Похоже, мой прошлый опыт не внушает им надежд на то, что из меня выйдет образцовый плантатор. Со мной говорили весьма вежливо, но при этом ясно дали понять: платить придется наличными.
После ужина Келлз и Каролина пили в гостиной рубиново-красное сладкое вино порт, названное в честь города Опорто, где его некогда научились делать.
— Но ведь ты решил покончить с флибустьерством. Всем это известно! — продолжала недоумевать Каролина.
— Всем известно, да только никто не верит. Возможно, я и сам не верю в это, — сказал Келлз, устало покачав головой.
— Ну тогда сделай им одолжение — заплати наличными! — взорвалась Каролина. — И порви с негодяями, которые привыкли наживаться на твоей опасной работе!
В улыбке Келлза сквозила печаль. Она была такой милой в своем белом платье, так очаровательна в своем негодовании, от которого грудь ее так бурно вздымалась — наивная, невинная, совсем девочка. Каким-то образом колье своей грубоватой роскошью только усиливало ее прелесть.