Песня о неземной любви
Шрифт:
— Да, кричи, — он крепко прижал её к себе и через силу улыбнулся. — Ярись, сопротивляйся, ты можешь. Ты не умрёшь, я держу тебя, но ты сама должна бороться тоже. Ты можешь, я знаю.
Она глубоко вздохнула, вспомнив, что означает на его языке «я держу тебя». И почувствовала, что задыхается.
— Верь мне, ты можешь, борись за себя, помогай мне.
По ногам вверх поднималось леденящее онемение. Усилием воли она гнала его вон из тела, прочь. Оно на время отступало. На сознание наплывала тьма, подавляя волю, гася сопротивление. Она с усилием рассеивала её,
— Держись, айя амау. Ты должна.
— Сколько времени нужно продержаться? — этот тихий вопрос застал его врасплох.
— Несколько дней… Может, больше. Сутки уже прошли.
Возможно, действие яда закончится через несколько дней, а может быть, через несколько месяцев. Он не сказал ей этого.
Кахурский корабль не был виден с поверхности, он закопался в грунт, правда, не очень глубоко.
Над астероидом, немного в стороне, зависло «блюдце» инспектора Интосайи Герхало, ощетинившееся во все стороны раструбами аннигиляционных пушек. Поскольку вся бортовая защита маура была отключена, тайрианин мог спокойно отслеживать состояние обоих, Халеарна и его девушки. Оба пока что были живы.
Вокруг небольшой космической глыбы наматывала неровные спирали каплевидная эрнианская шлюпка. Манейр бранилась за пультом.
— Астероидные мыши, коллапсар вам в дюзы! Закопались с таким видом, словно невдомёк, что сияние можно обнаружить за несколько светолет! И этот ещё тут, охранничек, ищейка хренова, маячит, как будто у него служебных обязанностей нет! Тьфу, все чокнутые до единого!
Порой самые умные люди ругаются крайне глупо…
Ночной Зарингар сильно отличался от дневного.
Онда, хоть и был человеком, то есть, дневным существом, очень любил ночные пейзажи, особенно городские. Повсюду много прекрасных огней, которые сияют, словно ювелирные изделия, просторные дороги гораздо более свободны для быстрой езды, а если опустить фонарь кабины, то ночной ветер принесёт совершенно особые ароматы, не такие, как дневные, более тонкие и вольные, что ли, на которые Ирруор когда-то обратил внимание остианина. И с того момента Онда полюбил мир в тёмное время суток ещё больше.
Ночной Зарингар сильно отличался, он был гораздо опаснее дневного города. По ночам хищники в большинстве миров любят выходить на охоту, в том числе двуногие.
Впрочем, пока что Онде везло, до квартиры Аолеа он добрался без происшествий. Маленькая бледнокожая тавинка репетировала на старинных инструментах, время от времени быстро откладывая электро-бас-гитару и перебегая к лазерной арфе и так называемой поющей чаше и гонгам. По всем углам музыкальной студии курились благовония и горели разноцветные свечи.
— Ирруор был у меня позавчера, очень быстро ушёл и унёс свою девушку, потому что я, увы, ничем помочь не смогла. Попробуем отыскать какие-нибудь сведения у других тави, хотя ничего наверняка обещать не могу, — хмуро произнесла она, берясь за свой инфор…
Всю ночь они разъезжали
Под утро, одурев от бесконечных разговоров, постоянного пения лемуров и запаха благовоний, Онда откровенно начал клевать носом. Он не успел ещё научиться не спать по ночам. Остианин отвёз тавинку к её жилищу, проводил до дверей квартиры, а когда спустился обратно во двор к припаркованной возле подъезда шлюпке, то обнаружил, что её пытаются вскрыть.
— Эт-то что такое?! А ну пшёл прочь! — рявкнул Ондрил самым свирепым голосом, на какой был способен. Эффект был неожиданным — взломщик свалился в обморок.
Онда подбежал поближе, присмотрелся в сумеречном свете пасмурного утра и ужаснулся. Похититель был молодым мауром и наркоманом в последней стадии. Парень явно сидел на самой страшной синтетической дряни, от которой заживо гниёт тело. На одной руке у него остались только кости, с которых до локтя отвалилось разложившееся мясо. Кости оплетали провода, подсоединённые к маленькому приборчику, примотанному к руке клейкой лентой. Только благодаря этому приспособлению маур, видимо, и мог ещё как-то двигать скелетной конечностью. Рядом валялись инфор, электронный планшет и набор отмычек.
Онда втащил взломщика в шлюпку, забросил туда же всё, что нашёл рядом с ним, и отвёз в отдел таорэн.
— Этот гнилой изобретатель пытался вскрыть мою машину — белым днём, — доложил он Хинке.
Хинка молча поднялась из-за стола, от компьютера и инфора. Вдвоём они перенесли так и не пришедшего в себя юного наркомана на диванчик, и тайрианка принялась вызывать машину из больницы, а Онда отправился дальше…
Тави подсказали остианину пару предположительно перспективных контактов. Он решил поскорей отработать их, посему купил бутылку безалкогольного тоника, чтобы не засыпать на ходу. Тоник помогал плохо.
Менгея, рептилоид с планеты Шихетхейса, ответил на вызов и против визита не возразил.
Это был на удивление тощий и, как показалось Онде, очень ехидный шихайт.
Нет, Халеарн к нему не обращался. Нет, ничего полезного для уважаемого гражданина об эрнианских флоре, фауне и химии он не знает. Нет, те, кто может о вышеперечисленном знать, ему не известны. Нет, никого из тех, кто может знать о тех, кто может что-то о вышеперечисленном знать, он также назвать не может. Нет, нет, нет…
Ондрил уехал от необычно улыбчивого шихайта с уверенным ощущением колоссальной недосказанности. Но сделать ничего не мог.
Поэтому он всё оставшееся светлое время суток искал Гюйрен Уэрле, дизайнера одежды, тайрианку, потому что больше уже не знал, кого и как искать. Большинство контактов в списке его инфора принадлежало самым обычным людям и другим сапиенсам, не обладающим никакими особыми знаниями и навыками.
На вызовы по инфору она не отвечала.
В дизайнерском салоне в центре города её не оказалось.