Песня орла
Шрифт:
– Мы пришли освободить тебя, Райс! – И, упав на колени перед возлюбленным, Линет, вместо того чтобы поскорей развязать его путы, бросилась его обнимать.
Несмотря на нелепость положения, Райс с восторгом ответил на эти жаркие неумелые поцелуи, наслаждаясь тем тающим в глазах девушки медом, который он, разумеется, почти не мог видеть, и, только получив этот ответ в доказательство того, что Райс жив и невредим, Линет разрезала веревки кинжалом, который немедленно вручил ей брат.
– Я выйду наружу, разберусь со стражником и сам пока
Через несколько секунд Райс уже с наслаждением потирал затекшие руки и ноги.
– Дело, кажется, оборачивается весьма странно, – пробормотал он, чуть касаясь кончиками пальцев пылающих щек Линет. – Опасность, которой мы подверглись, велика, и я успокаивал себя только тем, что оставил тебя в надежном месте – и вот теперь ты явилась в самое логово!
– Конечно, для тебя всегда все странно! – Линет насупилась и обняла Райса покрепче. – Я прихожу спасать тебя, а ты меня за это еще и коришь!
Райс ласково рассмеялся и, вставая на ноги, поднял за собой и Линет, а она снова жадно прильнула к нему, впитывая его тепло и силу, благодарная за то, что все опасности, которым подвергались они с Марком, оказались ненапрасными, а вознаграждение столь сладким.
Райс осторожно оторвал от груди своего маленького освободителя и насмешливо скривил губы, почувствовав его жалобный протест.
– Мне остается надеяться только на то, что когда-нибудь боги войны позволят и мне спасти тебя, иначе гордость моя останется уязвленной навеки.
Линет тихонько всхлипнула. Кто мог подумать еще месяц назад, что она, некрасивая и скромная птичка, заслужит в свой адрес такие высокие и страстные слова? Девушка подняла руки, одновременно благодаря и прося прощения.
– Я… Я… – Но что могла она сказать? – Я виновата? – Но в чем ее вина, когда она стремилась лишь спасти его от неминуемой смерти?
– Ладно, ладно, родная, – Райс привлек ее к себе. – Я просто пошутил. Ты сама знаешь, я выиграл слишком много битв, чтобы сомневаться в своей доблести. Словом, я снова и снова благодарю тебя за тот риск, которому ты подверглась из-за моей не очень-то достойной того особы.
Раскрасневшись от счастья, Линет еще глубже зарылась в складки рубашки у него на груди.
– Хо! А меня-то и забыли! – В басе Оувейна звучала неприкрытая обида и насмешка.
Райс взглянул вниз на все еще связанного друга.
– Да что ты! Просто, – Райс усмехнулся, – просто у меня, как ты видел, были очень и очень важные дела. – Темные глаза его на миг снова затуманились любовью. – Да и к тому же в первую очередь всегда освобождают принца.
Бородач с обидой прорычал в ответ что-то невразумительное, и Линет снова хотела пустить в дело свой кинжал, но возвратившийся с улицы Марк не дал сестре опуститься на колени перед уэльсцем и сам освободил Оувейна.
Райс и Оувейн вопросительно смотрели на юношу, который посчитал, что таиться ему сейчас нет никаких причин, и подробно рассказал все события
– Кажется, вы с сестрой сделали все, чтобы мы оказались настоящими бездельниками в деле побега из этого малоприятного места.
– Я возблагодарил бы Бога, если бы на этом все закончилось, но, к сожалению, многие вещи, начинающиеся просто, завершаются, увы, совсем иначе.
– Это верно. – В лице Райса выразилось явное нетерпение. – И правда сия становится все более очевидной с каждой минутой нашего пребывания здесь. – Он махнул рукой в сторону открытой двери, и вся компания двинулась за ним.
Выйдя на улицу, Линет с ужасом поняла, что именно подразумевал брат под словами "разберусь со стражником" – несчастный был вполне правдоподобно усажен в позу уставшего дремлющего человека, но Марк не дал ей времени на сетования и быстро повел маленький отряд к месту, чье расположение знал только он. Девушка молча шла меж троих мужчин, заглушая печаль смерти неповинного стражника радостью освобождения возлюбленного.
Они прошли еще несколько домиков, и, поднявшись по склону немного вверх, Марк указал на разлапистый силуэт мертвого дерева, тянущего свои голые сучья к бледному небу, уже чуть освещенному рассветом. Прижавшись к его стволу, их ждала сгорбленная фигура, баюкающая на руках, словно дитя, охапку мечей и кинжалов.
Озрик проснулся на рассвете, нещадно укоряя себя за столь долгий сон. Он быстро вскочил на ноги и, стараясь не нарушать тревожный сон своих приспешников, проскользнул за тяжелые занавеси.
Гнев и ненависть разжигали его сердце и дьявольским огнем горели в глазах. Прокравшись на цыпочках по узкому коридору, он неслышно отворил дверь – последнюю преграду, отделяющую его от мести, – и замер в оцепенении. Комната была пуста. В бешенстве пнув стоявший на дороге стул так, что тот ударился о стену и сломался, сакс подбежал к постели. Постель оказалась явно нетронутой.
Едва дыша, Озрик метнулся в другую комнату – пуста! Пуста! Пусты обе! Ни Марка! Ни Линет! О, они еще жестоко расплатятся за это! И в первую очередь любезная сестрица!
Озрик выскочил на середину зала, таща за собой содранные в гневе занавеси.
– Поднимайтесь, скоты! Нас предали!
Первым поднялся на клич Озрика Каудр, выпивший немного и потому спавший чутко и настороженно.
– Предали? – Он в три длинных прыжка добрался до сакса. – Как можем мы быть преданы?
– Я не обнаружил не только Марка, но и девчонки!
На лице принца Дайфисского застыло презрение, которое на этот раз он и не потрудился скрыть.
– В таком случае, предан ты, но отнюдь не мы. Наш договор вовсе не предусматривал, чтобы я вмешивался и вмешивал своих людей в твои дела со строптивым племянником и вольнолюбивой птичкой. – В глубине души Каудр даже порадовался ловкому побегу молодых людей и с удовольствием сам повторил бы их фокус.